Изгнание в вечность

Несколько лет назад во время работы в Институте высших исследований в Принстоне мне посчастливилось побывать в г. Дареме (Северная Каролина) и в библиотеке специальных коллекций Дьюкского университета ознакомиться с личным фондом великого русского историка академика Михаила Ивановича Ростовцева (1870-1952). Наряду с письмами и документами в фонде хранятся фотографии и среди них фото с портрета, на котором изображен Ростовцев. Рукой художника написано: С.Somov, 1931.

О том, что Константин Андреевич Сомов (1869-1939) писал портрет Ростовцева в Париже летом 1931 г., было известно из писем мастера к его сестре А.А.Сомовой-Михайловой. Местонахождение же портрета оставалось неизвестным, фотографии не публиковались, репродукции не воспроизводились. В фонде сохранились и два письма художника (1931 и 1935 гг.) важное документальное свидетельство о работе Сомова над портретом Ростовцева.

Увидев фотографию с портрета Ростовцева кисти одного из самых талантливых и утонченных русских художников первой трети ХХ в., я, естественно, стремился отыскать и оригинал. Логично было предположить, что он находился в семье Ростовцевых в Нью-Хейвене, а после кончины в 1963 г. жены Ростовцева Софьи Михайловны мог оказаться либо в одной из картинных галерей США, либо у кого-нибудь из учеников Ростовцева (детей у Ростовцевых не было).

Константин Андреевич Сомов был близко знаком с семьей Ростовцевых еще в начале века. В семье отца художника Андрея Ивановича Сомова (1830-1909) старшего хранителя Эрмитажа, крупного искусствоведа и страстного коллекционера собирались многие известные деятели русской культуры и науки. Сам он читал лекции на Высших женских курсах, где вел занятия и Ростовцев. Старший брат Константина Александр закончил историко-филологический факультет Петербургского университета. На этом же факультете учился, а затем и преподавал Михаил Иванович.

В мае 1905 г. К.Сомов познакомился с Вячеславом Ивановым и скоре стал часто бывать в знаменитой "Башне", где, очевидно, мог встречать и одного из близких друзей Иванова Ростовцева.

Несмотря на разницу занятий, Сомов и Ростовцев принадлежали к одному и тому же кругу петербургской интеллигенции (можно упомянуть, например, о знакомстве обоих с А.Блоком, А.Белым, А.Н.Бенуа, М.Добужинским, Н.Рерихом, С.Кусевицким, П.Д.Эттингером, С.Ф.Ольденбургом, С.А.Жебелевым). В письме к сестре от 5 июня 1911 г. художник сообщает о приглашении к Ростовцевым на завтрак. Встречи продолжались, как явствует из писем, и после отъезда Ростовцева и Сомова за границу: с 1918 г. Ростовцев жил в эмиграции, с 1920 г. в США. Как известно, Сомов, уехав в конце 1923 г. из Петербурга с выставкой русского искусства в США, в Россию больше не вернулся, а в 1925 г. поселился во Франции.

Выставка была открыта в Нью-Йорке в январе 1924 г. Здесь художник познакомился и подружился с семьей Рахманиновых и через год, вернувшись из Парижа в Нью-Йорк, создал портреты С.В.Рахманинова (рисунок) и его жены Т.С.Рахманиновой. Никаких свидетельств о его встречах с Ростовцевым в США не сохранилось, но их, возможно, и не было: Ростовцевы жили в это время в Медисоне (штат Висконсин), и в Нью-Йорк Михаил Иванович приезжал редко.

Но в Париже, где Ростовцевы бывали почти каждый год, старые друзья виделись часто. В письме к сестре от 19 сентября 1926 г. Сомов сообщает о встрече с С.М.Ростовцевой в Париже и передает рассказ о поездке ее и Михаила Ивановича в Италию: "Она мне много рассказывала, они совершили какое-то совершенно исключительное научное путешествие по Италии, видели никому не известные города Апулии и Калабрии, где, оказывается, чудные памятники романского периода, соборы и замки, музеи. Были в Сицилии". Через несколько дней Сомов пишет сестре в Ленинград, что он "целый день провозился с Софьей Михайловной", которая любезно согласилась передать в США его родственнику Е.И.Сомову (1881-1962) этюд для большого портрета Сергея Васильевича Рахманинова, который художник надеялся продать за океаном, ибо "здесь его, Сергея Васильевича, личностью не интересуются".

И, наконец, встреча летом 1931 г., когда Ростовцевы в очередной раз приехали во Францию. Тогда и был написан портрет Михаила Ивановича. Об этом рассказывает сам художник в письмах к сестре и в письме, посланном им из Парижа Ростовцевым в Лондон, которое хранится в фонде Ростовцева в Дьюкском университете. Любопытно, хотя и не вполне объяснимо то, как пишет Сомов о Ростовцеве своем старинном друге. Оставшись навсегда во Франции, в Париже, и посылая сестре письма в Ленинград в 1926 и 1931 гг., художник, очевидно, сознательно "скрывал" истинное имя своего друга. Он не называет его по имени, не упоминает фамилии, "замаскировывает" под американца, небогатого родственника Софьи Михайловны (кстати, даже сама Ростовцева тоже "замаскирована": в письме 1926 г. дается имя и отчество, в письме 1931 г. только имя, хотя в письме, посланном в Петербург в 1911 г., фамилия Ростовцевых приводилась). Отношение к эмигранту Ростовцеву в официальных кругах было крайне отрицательное.

Два письма Сомова к Ростовцевым (25 августа 1931 и 29 сентября 1935), посланные из Франции в Англию и Америку (фонд Дьюкского университета), рисуют истинный характер отношений художника и ученого: близкая дружба, взаимопомощь, глубокое уваженике к творчеству друг друга. Вот письмо от 29 сентября 1935 г. из Парижа в США: "Дорогой Михаил Иванович. Высылаю Вам книгу Г.Юбера "Кельты и кельтская экспансия" и другой том Юбера "Кельты и кельтская цивилизация" вышлю очень скоро мне на днях эту книгу доставят. Предполагаю, что эти два тома как раз то, что Вам было нужно (хотя на первом томе нет обозначения, что это именно первый том). Что касается "Греческой истории" Глотца, то я тут в затруднении и буду ждать от Вас известия есть две книги, одна "Греческий город" одного Глотца, другая "История Греции" Глотца в сотрудничестве с Коэном, которую из этих книг Вам достать? Указанный мне Вами титул (Греческая история) не точно соответствует приведенным мною двум названиям и особенно меня смущает Глотц и Коэн, а не один Глотц. Очень буду ждать Вашего ответа. Надеюсь, Вы и Софья Михайловна добрались до Нью-Хейвена благополучно, без бурь и в полном здравии. Сердечный Вам привет обоим! Ваш К.Сомов".

Сомов выступает здесь не как художник и автор портрета, а как друг, помогающий Ростовцеву в его исторических штудиях. С такой просьбой можно было обратиться лишь к близкому старинному знакомому, тем более что коллег-антиковедов у Ростовцева во Франции было немало.

Сомовские письма 1931 г. к сестре интересны еще и потому, что рассказывают, как художник работал над портретом. Портрет был заказан (возможно, чтобы помочь художнику, находившемуся в крайне затруднительном финансовом положении), делался "по этюдам с натуры, без модели". Так в письме сестре 4 июля Сомов писал: "Я закончил тем временем оба этюда... Американец предложил мне внести теперь же всю сумму гонорара сполна... С этой деньгой можно будет заплатить и квартирный терм, и поехать в деревню и там месяца два питаться".

"Сегодня, пишет художник 20 июня 1931 г., был уже первый сеанс (из десяти обещанных). Я дико волновался и сеанс правда был короткий ровно ничего не сделал путного... Никак не ожидал этого заказа и в такое еще время, когда все уезжают и им не до портретов". 4 июля 1931: "Пастельный этюд, который я кончил вчера, нравится заказчикам, но не нравится мне. Из лица, у которого выражение довольно язвительное, я сделал нечто вроде Манилова. И все как-то нехудожественно и тривиально. Это тоже меня очень расстраивает..." 20 июня 1931: "Я уже третий день как начал писать маслом портрет... Уже раскаиваюсь, что начал этот портрет новым способом по этюдам, а не по-старому, прямо с натуры".

27 июня 1931: "Все эти дни работал по 5, по 6 часов в день, не отрываясь. Лицо сегодня совершенно закончил и скорее доволен: на этом масляном холсте сходство гораздо больше, чем на рисунке и пастели. Пожалуй, не провалюсь, хотя это будет, как говорил Серов, "портрет портретович", т.е. вещь банальная и малохудожественная". 3 августа: "Я кончил наконец портрет вышел он приличнее, чем я ожидал, задача была труднейшая! Сходство вышло по наитию".

25 августа 1931 г. художник отправляет из Нормандии Ростовцевым письмо в Лондон, куда они уехали из Парижа на некоторое время:

"Дорогие Софья Михайловна и Михаил Иванович! Получил Вашу открытку и очень Вас благодарю за память... Тем временем, портрет готов. Ящик для него также. Я собираюсь свезти портрет или к Вашей хозяйке, или к Гиршманам [В.О.Гиршман, известный московский богач и коллекционер, еще в 1910-1911 гг. заказывал Сомову портреты своей жены Г.Л.Гиршман. Гиршманы эмигрировали затем во Францию, и Сомов продолжал поддерживать с ними дружеские отношения] на тот случай, если нельзя будет отлучиться в Париж дня на 2, 3 для свидания с Вами. Портрет для путешествия будет уложен удобно и без риска быть поцарапанным. По получении его в Париже cнимите с ящика крышку (она будет прикреплена слегка) и посмотрите портрет. Напишите мне свое о нем впечатление. Мне кажется, что во всяком случае он вышел гораздо более похож, чем два этюда, сделанные с натуры. Уложить его в ящик так же, как уложил я его, будет Вам легко... Все это я пишу Вам только на тот случай, если мне не представится увидать Вас. А если я приеду вручу Вам портрет я сам... Портрет кое-где пожух (т.е. местами временно потускнел) и его надо будет через положенный срок покрасить лаком... Найдется ли у вас в Нью-Хейвене какой-нибудь солидный магазин или торговец картинами? Если же я приеду в Париж до Вашего отъезда, я покрою портрет временным лаком. Я буду писать вам еще из Конде и надеюсь Вы мне туда ответите. Этот вопрос лакирования "кухня художника" важный для будущего существования портрета. Простите, что надоедаю и пишу об этом так пространно. В Вашем письме Вы мне напишите, возможно ли всю эту кухню совершить в Нью-Хейвене. Но я все же надеюсь, что приеду сам в Париж повидаться с Вами и вручить Вам портрет.

Сердечно Вам преданный К.Сомов".

Сам Константин Андреевич не был удовлетворен выполненным портретом (он писал сестре: "вещь банальная и малохудожественная"), но и некоторые другие превосходно исполненные им портреты (Блока, Иванова, Кузьмина, Сологуба) художник оценивал очень критически.

Неизвестно, приезжал ли художник в Париж, но, как это теперь становится ясным, портрет благополучно достиг Нью-Хейвена. Он хранился в семье Ростовцевых в течение многих лет, даже после смерти Михаила Ивановича в 1952 г.

Где же портрет сейчас? Я обращался в различные галереи Америки, спрашивал искусствоведов, но только счастливый случай за день до отлета из США в Москву помог узнать, где находится портрет Ростовцева.

Прощаясь с известным американским антиковедом профессором Принстонского университета Питером Брауном, я рассказал ему о поездке в Дарем, о работе в фонде Ростовцева и показал фотографию сомовского портрета. "Я почти уверен, сказал П.Браун, что именно этот портрет висит в доме моей тещи".

Браун тут же позвонил госпоже Е.Гиллиам, вдове профессора Дж. Ф.Гиллиама крупного историка-антиковеда, одного из ближайших учеников Ростовцева, работавшего в течение ряда лет в Принстоне, в Институте высших исследований. Вопрос был простой: есть ли на портрете авторская подпись? Ответ последовал почти немедленно: "Подпись есть C.Somov". Тогда увидеть оригинал мне не удалось.

В апреле 1996 г., когда я вновь был в Нью-Хейвене и работал в фонде Ростовцева в архиве Йельского университета, мне посчастливилось наконец увидеть картину Сомова. Г-жа Е.Гиллиам, которая живет недалеко от Нью-Хейвена, любезно пригласила меня к себе. Войдя в дом, я сразу увидел портрет Ростовцева, который, на мой взгляд, точно и вдохновенно передает неординарность натуры ученого, его независимый и мужественный характер. Оказалось, что Гиллиам писала под руководством Ростовцева свою диссертацию по документам, обнаруженным экспедицией Ростовцева в Дура-Европос (в Сирии). Гиллиам и ее муж были тесно связаны с семьей Ростовцевых и с его близким учеником папирологом Г.Б.Уэллсом. Гиллиам рассказала, что после смерти Софьи Михайловны Ростовцевой портрет Михаила Ивановича, по ее завещанию, перешел к Г.Б.Уэллсу, а после кончины Уэллса в 1969 г. его вдова передала портрет семье Гиллиам. Дальнейшая судьба портрета не может нас не волновать, и я, хотя и понимал всю сложность ситуации, сказал Гиллиам, что очень хотел бы видеть висящий в ее доме портрет Ростовцева кисти Сомова на родине ученого и художника и лучше всего в Русском музее. Как распорядится Е.Гиллиам, время покажет...

Для учеников Ростовцева (а еще живы несколько прямых его учеников), для тех, кто имел счастье с ним работать, для тех, кто изучает творческое наследие Михаила Ивановича, публикация сомовского портрета, несомненно, представит интерес. Портрет Сомова как бы возвращает Ростовцева и в русскую культуру. Он по праву может войти в новые публикации о художнике и занять свое место рядом с другими портретами Блока, Иванова, Добужинского...

(Окончание в след. номере: "РМ" N 4290)

ГРИГОРИЙ БОНГАРД-ЛЕВИН

Москва

©   "Русская мысль", Париж,
N 4289, 21 октября 1999 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:           [ с 01.11.99:   ]