[4.]
Как уже отмечалось, Хлебников всю литературную жизнь апеллировал к авторитету Пушкина. В одном из своих поздних стихотворений программном "Одиноком лицедее", написанном за полгода до смерти, в конце 1921 г., Хлебников вновь обращается к Пушкину. Уже в первом стихе возникает образ Царского Села, а Пушкин считается родоначальником царскосельской традиции в русской поэзии и подлинным зачинателем "царскосельского жанра", по слову Э.Голлербаха. Основной конструктивный принцип "Одинокого лицедея" противопоставление эстетической программы футуристов "царскосельской" традиции, то есть классической, символистской и акмеистской поэзии. В контексте и подтекстах этого стихотворения присутствуют: Вяч. Иванов, Анненский, Ахматова, Гумилев, Некрасов, Лермонтов и Пушкин. Образ "одинокого лицедея", с которым себя отождествляет Хлебников, это романтический трагический шут-актер, непонятый поэт-пророк, ведущий свою родословную от Пушкина и Лермонтова. Здесь Хлебников развивает и варьирует ряд мотивов и образов, заимствованных из текстов Пушкина "Пророк" и "Странник".
Мифологема лабиринта характерна для русского авангарда. Крученых писал в статье "Новые пути слова" (1913): "Мы первые нашли нить лабиринта и непринужденно разгуливаем в нем". В этом стихотворении автор отождествляет себя с Тезеем, совершающим подвиг и побеждающим Минотавра, человека-быка, образ которого имеет черты, отсылающие к Вяч. Иванову и Пушкину. Хлебников проецирует миф о Минотавре на эстетическую программу футуристов. В одном из тезисов футуристической лекции "Чугунные крылья" (1916) он провозглашал: "Будущее футуризма как миф о Тезее и Минотавре". Хлебников не случайно отождествляет образ Минотавра с Вяч. Ивановым, автором одной из теорий происхождения трагедии, связанной с культом Диониса-быка. Образ "курчавого чела, которому пылали раньше толпы", метафорическое описание Пушкина. Автор-герой в стихотворении побеждает быка, т.е. отвергает традиции Пушкина и Вяч. Иванова. Всему должна быть смена, и футурист Хлебников совершает свой подвиг, победив своих знаменитых литературных предшественников. Но одновременно он выступил и как своеобразный продолжатель "царскосельской" традиции. Образ прозревающего пророка и одновременно "сеятеля очей" у Хлебникова через лермонтовского пророка, отвергаемого людьми, и через некрасовского "сеятеля" восходит непосредственно к общему источнику пушкинскому "Страннику", ищущему "спасенья верный путь":
Я оком стал глядеть болезненно-отверстым,
Как от бельма врачом избавленный слепец.
"Я вижу некий свет", сказал я наконец.
"Иди ж, он продолжал, держись сего ты света..."
Хлебников, как и Пушкин в "Страннике", развертывает тему "верного пути" и находит выход из темного лабиринта к свету, но в финале стихотворения приходит к трагическому разочарованию он остался "одиноким лицедеем", не понятым людьми.
Вот то курчавое чело, которому пылали раньше толпы!
И с ужасом
Я понял, что я никем не видим,
Что нужно сеять очи,
Что должен сеятель очей идти!
Пройдя длинный творческий путь поэта-будетлянина и став одним из создателей новой эстетики, Хлебников, разумеется, ощущал себя новым пророком, порвавшим со "старыми" традициями и победившим своих учителей.
Футуристы не только боролись с Пушкиным, они мыслили себя новыми Пушкиными. Хлебников писал в 1915 г. в альбоме мецената и театрального деятеля Л.И.Жевержеева: "Будетлянин это Пушкин в освещении мировой войны, в плаще нового столетия, учащий праву столетия смеяться над Пушкиным 19 века. Бросал Пушкина с "парохода современности" Пушкин же, но за маской нового столетия. И защищал мертвого Пушкина в 1913 году Дантес, убивший Пушкина в 18XX году. "Руслан и Людмила" была названа "мужиком в лаптях, пришедшим в собрание дворян". Убийца живого Пушкина, обагривший его кровью зимний снег, лицемерно оделся маской защиты его (трупа) славы, чтобы повторить отвлеченный выстрел по всходу табуна молодых Пушкиных нового столетия".
Так называемая борьба футуристов с Пушкиным закончилась неожиданным образом. Из оппозиционеров и бунтовщиков они постепенно превратились в "союзников" и адептов Пушкина и даже стали утверждать себя главными наследниками пушкинской традиции. Не случайно Хлебников подчеркивал, что именно в поздних своих эпических произведениях он хотел показать, что "умеет писать как Пушкин". А в 1937 г., когда во всем мире чествовалась память Пушкина (100 лет со дня его смерти), "отец российского футуризма" Д.Бурлюк, находившийся в эмиграции в США, вошел в Пушкинский юбилейный комитет Единого фронта русских рабочих организаций и выступал с докладами о великом поэте в русской колонии в Америке.
Москва
© "Русская мысль",
NN 4255-4256, Париж: 28.01.99; 04.02.99
|
|
|
 |
|
|
||||
|
|
||||
|
||||
