В поисках утраченного юбилея

[a] Письмо Е.Пазухина архиепископу Берлинскому и Германскому Марку

[б] Ответ архиепископа Марка

Публикуемое ниже письмо архиепископу Берлинскому и Германскому Марку я отправил почти год назад. У меня было достаточно времени, чтобы убедиться в правоте архиепископа Марка, отметившего, что затронутые мною проблемы невозможно решать или даже эффективно обсуждать в рамках отдельно взятой Германской епархии Русской Православной Церкви за границей. (Следует отметить, что владыка Марк и его ближайшее окружение много делают для того, чтобы подготовить почву для церковного диалога.)

Теперь же выяснилось, что вопросы, связанные с тематикой церковного возрождения, "слишком широки" и для русской иерархии в целом, включая сюда Московскую Патриархию и Джорданвилльский Синод. Во всяком случае, мне неизвестно ни об одном прошедшем под их эгидой юбилейном торжестве, посвященном 80-летию собора Русской Православной Церкви 1917-1918 гг., заложившего фундамент всестороннего обновления нашей церковной жизни. В этом, впрочем, нет ничего удивительного, ибо такое мероприятие больше напоминало бы похороны, чем именины.

На мой взгляд, это не только не снимает, но лишь усиливает остроту затронутых в письме проблем. Его публикацией я хотел бы привлечь к этим проблемам внимание независимой христианской общественности, а также всех, кто заинтересован в полноценном существовании Русской Православной Церкви в третьем тысячелетии христианской эры.

[а]

Письмо Е.Пазухина архиепископу Берлинскому и Германскому Марку

Высокопреосвященному Марку, архиепископу Берлинскому и Германскому

Ваше Высокопреосвященство!

Дерзаю обратиться к Вам как глубоко мною уважаемому и авторитетному предстоятелю Церкви по ряду волнующих меня проблем. Постараюсь писать с той степенью откровенности и ответственности, на которую вдохновляют меня Ваши слова: "Церковь не идеология, не партия, а жизнь, и поэтому в ней всегда имелась и допускалась широта взглядов, до тех пор, пока они преподносятся со смирением человека перед величием Божиим".

Прежде всего хочу высказаться по специально выделенным Вами в процитированной мною статье ("Вестник Германской епархии Русской Православной Церкви за границей", N4, 1997) вопросам.

1. Экуменическое движение, пройдя стадию искреннего и чистого энтузиазма, завязло в конце концов в бюрократической рутине и политических компромиссах. Это движение может иметь перспективу, только если оно обретет подлинно церковную почву, как абсолютно точно говорил об этом в своем докладе прот. Георгий Металлинос ("Вестник Германской епархии Русской Православной Церкви за границей", N5, 1997).

Тогда мы от чисто формального обсуждения и осуждения чужих воззрений сможем перейти к христианскому, то есть милосердному и покаянному, взгляду. Прежде всего необходимо отдать себе отчет в том, какой смысл вкладываем мы в самоопределение "православный христианин". Если это "ортодоксия" в смысле верности застарелым, а подчас и безнадежно устаревшим, традициям и богословской схоластике, которую о.Павел Флоренский очень метко окрестил "букетом несовместимых ересей", это одно. Если же это живой опыт обожения и общения во свете Христовом, то совсем другое. Кстати, прот. Металлинос очень хорошо показал, что можно быть еретиком, придерживаясь самых строгих православных воззрений.

В его докладе, с моей точки зрения, абсолютно церковном, меня поразило почти дословное совпадение с протестантскими и даже сектантскими утверждениями о несовместимости христианства с религией, об определяющей роли личного единения с Богом, о необходимости обрести уверенность в собственном спасении. Для меня это является доказательством того, что и в неправославных исповеданиях может содержаться зерно истинной веры, так же, как в конфессии формально православной оно может фактически отсутствовать. Простите за парадокс, но иногда кажется, что если в сектах мы сталкиваемся с "христианскими еретиками", то в нашей Церкви подчас с "православными нехристями".

Думается, что далеко не лишним для нас было бы вспомнить притчу о "сучке" и "бревне" и для начала заняться последним, чтобы затем уже чистым оком посмотреть на заблуждения (вне всякого сомнения, немалые) своих неправославных братьев во Христе.

2. Что же касается сотрудничества деятелей Московской Патриархии с большевиками, тo последствия его я в течение десятилетий иcпытывал на собственном горьком опыте. Я был организатором и участником многих христианских инициатив русской церковной интеллигенции, одним из соавторов "письма девяти", содержавшего требование о предоставлении больших прав и свобод Русской Православной Церкви. (Имеется в виду получившее широкое распространение на Западе письмо группы православных клириков и мирян Горбачеву и архиереям Русской Православной Церкви от 23 мая 1987 г. Письмо это было опубликовано в 1988 г. в брошюре "1000-летие Крещения Руси", изданной по благословению Вашего Высокопреосвященства.) За это я подвергался давлению и угрозам именно со стороны представителей православной иерархии, а не ее атеистических оппонентов.

Тем не менее у меня никогда язык не поворачивался произнести в адрес наших клириков слова осуждения. Так же, впрочем, как и в адрес митрополита Сергия, действовавшего в условиях жесточайшего террора, который даже мне, а не только тем, кто весь период большевистской истории России провел на Западе, трудно вообразить. Совсем другое дело сегодняшняя позиция иерархии РПЦ: полное отсутствие покаяния в сотрудничестве с богоборческой властью, попытки навязать гражданскому обществу православие в качестве государственной идеологии и в обход конституции получить привилегии перед другими исповеданиями, расправа с инакомыслящими в собственной среде, а также участие в сомнительных финансовых операциях все это отнюдь не свидетельствует о приверженности Московской Патриархии идеалам подлинного православия. Самая же главная ее вина, ставящая фактически под сомнение каноничность сегодняшней РПЦ, это отвержение ее предстоятелями решений Московского Собора 1917-1918 гг.

Но ведь нечто подобное последнему можно наблюдать и в РПЦЗ. Где широкая пропаганда постановлений этого великого (возглавлявшегося, кстати, бесконечно почитаемым Зарубежной Церковью святым исповедником Патриархом Тихоном) церковного форума? Где воплощение в жизнь столь глубоко разработанных на нем принципов православной соборности? Кто мешал иерархам РПЦЗ (в то время, когда их собратия в России находились под жестоким гнетом безбожной власти) свободно выполнять свой прямой канонический долг по воплощению в жизнь постановлений собственного собора? Не разумнее ли было бы решать проблему отношения к экуменизму после и в свете осуществления соборных решений? Количество этих вопросов можно было бы значительно увеличить.

3. В вопросе о канонизации царской семьи, на мой взгляд, необходимо отделять церковные мотивы от политических. Одно дело канонизация самих страстотерпцев, другое их властных функций. Христианство не имеет ничего общего ни с одной формой земной власти. Косвенным подтверждением этого является то, что в сегодняшней России именно автократическая и имперская идеи стали теми моментами, на которых полностью сошлись коммунисты с наиболее обскурантистскими церковными кругами. Особенно же опасны богословские спекуляции на тему царской власти. Они ведут к безответственным манипуляциям Писанием и Преданием, балансирующим на грани кощунства.

Я уверен в том, что Русская Церковь стоит сегодня не просто перед проблемой изживания отдельных ошибок или недостатков, а перед необходимостью радикального оживотворения своей христианской основы, почти погребенной под спудом чужеродных наслоений и искажений.

Наше церковное учительство начиная с XVIII века впитало в себя наиболее косные формы западной средневековой схоластики, практически утратив какую-либо связь со святоотеческим Преданием. В таком виде оно сохраняется и по сей день как в своей российской, так и в своей зарубежной модификациях. Что, впрочем, не мешает нашим клирикам и мирянам постоянно кстати и некстати апеллировать к авторитету неких "Отцов", отличающихся в их изложении поразительным единомыслием и совершенно одинаковыми нравоучительными сентенциями. Похоже, что с отцами Церкви произошло примерно то же, что в свое время с древнерусской иконописью. Покрытое "патиной" клерикальной казенной рутины отеческое богословие стало в конце концов восприниматься как некий "темный лик", грозно напоминающий о неминуемом возмездии. Любовь, свобода, христианское дерзновение, обожение все это заслoнeнo гневной маской немилосердного, карающего Божества.

Мы почти полностью позабыли новозаветную coтepиологию. Ни о реально переживаемом рождении свыше, ни о преодолении ветхозаветного законничества животворящим действием благодати я от наших пастырей никогда не слыхивал. Писание фигурирует в такой оскопленной, примитивной передаче, что начинаешь испытывать зависть к баптистам, на собраниях которых можно услышать, по крайней мере, натуральный библейский текст. (Церковнославянский язык, особенно при утвердившейся в нашей Церкви манере богослужебного чтения, практически никому недоступен). В то время, как православие потому так и называется, что оно с самого начала мыслило себя как максимально аутентичное воплощение Евангелия.

Православная Церковь, утвердив великий халкидонский догмат и ставший его естественным завершением догмат об иконопочитании, открыла необозримые горизонты для христианского творчества, христианской культуры. А сегодня мы нередко сталкиваемся с почти сектантским неприятием свободного культурного творчества, особенно в области культуры христианской, а также богословских исканий церковной интеллигенции. Последние, как правило, становятся объектом назойливой ревнивой опеки и зачастую огульно объявляются ересью. То есть создается атмосфера, в которой Церковь вообще не может выполнять свое призвание, быть живым Богочеловеческим организмом, непрестанно самосозидающимся в животворном веянии Духа Святого.

В то же время наблюдается откровенный протекционизм в отношении наиболее примитивных, по сути своей антиправославных, магических представлений. Распространяются всевозможные сомнительные "святыни", псевдоапокалиптичекие слухи, ложные наветы на выдающихся церковных деятелей прошлого и настоящего. Словом, все то, что апостол Павел назвал в одном из своих посланий "негодными и бабьими баснями". Для искреннего, нормального, ищущего Бога человека вхождение в такую церковную среду оборачивается своего рода "нечаянной госпитализацией" в некое подобие психиатрической клиники, с той лишь разницей, что в ней не столько больных лечат, сколько здоровых калечат.

В Церкви, члены которой, по словом Апостола, "призваны к свободе" Самим Богом, духовная автономия человеческой личности находится под постоянным подозрением. Делая исключительный акцент на ничтожности и греховности человека, церковные кормчии никогда не вспоминают того, что является главным стержнем святоотеческого Предания: великого призвания верующих к синергическому участию в творении и спасении мира. В результате из распахнутого перед нами Христом безграничного простора любви и свободы человек вновь загоняется в ветхозаветное узилище страха и законничества. Благочестие опять превращается в столь резко осужденное Христом "оцеживание комара и поглощение верблюда". Цель христианской жизни обожение полностью вытесняется средством "малополезными телесными упражнениями", самодовлеюшей аскезой.

Я глубоко убежден в том, что никакого православия без осознанного, всестороннего вхождения человеческой личности в жизнь Церкви быть не может. Если мы в полной мере осознаем смысл Богочеловечества Христова, то поймем, что личность человека в спасительном Промысле не менее важна, чем Личность Самого Бога. Жизнь во Христе возможна лишь при условии полного, свободного, сознательного участия всего человеческого существа. В противном случае это не христианское преображение мира и человека, а языческий магизм. Магическое начало проникает даже в самое сердце церковной жизни в Евхаристию, которую присутствующие на ней воспринимают зачастую не как реальное единение с Богом и ближними во Плоти и Крови Христовых, а как индивидуальное вкушение сверхъестественно "пресуществленых" веществ, дарующее автоматическое "освящение".

В свете вышеизложенного мне представляется, что вопрос о воссоединении разрозненных частей Русской Церкви может быть решен только на пути их очищения и возрождения, только при условии реального возвращения к истокам веры к святоотеческому, апостольскому, евангельскому православию. А возвращение это требует прежде всего безотлагательного воплощения в жизнь решений собора Русской Православной Церкви 1917-1918 гг.

Поскольку в этом письме затрагиваются проблемы, которые, на мой взгляд, могли бы стать предметом широкой церковной дискуссии, я был бы рад увидеть его опубликованным на страницах нашего епархиального "Вестника".

Прошу, Владыка, Ваших молитв и благословения.

ЕВГЕНИЙ ПАЗУХИН

11.02.1998 Баден-Баден

[б]

Ответ архиепископа Марка

Дорогой о Господе Евгений Александрович!

Благодарю за Ваше обширное письмо от 11 февраля, в котором Вы касаетесь множества тем. С некоторыми местами я могу согласиться, другие считаю весьма спорными. Для нашего "Вестника" такой материал не подходит, именно в силу того, что он охватывает слишком широкий диапазон разных тем.

Надеюсь, что Вы сможете и дальше следить за церковными вопросами с необходимой осторожностью и осмотрительностыо, с тем, чтобы развивать истинную церковность и православное восприятие.

Поздравляю Вас с наступающим Великим постом и желаю пройти его в молитве и всестороннем воздержании, очищая душу и тело для стяжания Св. Духа.

С любовью о Христе Ваш

МАРК

архиепископ Берлинский и Германский