Беседа с Владимиром Сарабьяновым
Официальное название должности нашего собеседника звучит прозаически: бригадир. C Владимиром Сарабьяновым, ведущим искусствоведом, реставратором высшей категории Межобластного научно-реставрационного художественного управления, мы беседуем в уютном кабинете его московской квартиры. Здесь он "гость" сравнительно редкий: по нескольку месяцев в году проводит в разъездах. Псков и Старая Ладога, Новгород и Александрова Слобода... Проще назвать те храмы с древними фресками, к которым пока не прикасались его руки...
Владимир Дмитриевич, в чем специфика реставрации древней монументальной живописи?
Из десятков сохранившихся церквей с древними росписями не поновлялись только фрески Дионисия в соборе Ферапонтова монастыря и фрески храма Ильи Пророка в Ярославле. Остальные либо полностью переписывали, либо частично сбивали, забеливали. Причем забеливали не только при большевиках, но и на рубеже XVII-XVIII веков, такая, увы, была тенденция... Раскрытые древние росписи это как человек без кожи, больной человек, который все время требует медицинской поддержки, т.е. музейных условий хранения.
Например, во владимирском Успенском соборе действующем, как вы знаете, рублевских фресок просто не видно! Правда, еще в 30-е годы там проводилась неквалифицированная реставрация. Сейчас фрески покрыты копотью если их раскрыть, то через два года будет то же самое. Ведь раньше свечи были восковые, а теперь их делают неизвестно из чего, они дают ядовитую копоть, которая въедается в живопись и воздействует химически.
А каким образом организовано сейчас реставрационное дело?
Реставрация иконы или масляной картины не требует такого организационного напряжения. Сидит себе реставратор в мастерской и работает. Там ведь движимые памятники, термин сам за себя говорит. Недвижимые же памятники, монументальная живопись это иные масштабы работ, требующие значительного финансирования. Если музейная реставрация картины легко может быть прервана, то нашу работу, когда вдруг перестают поступать деньги, просто нельзя остановить по определенным технологическим причинам. Через год или два все приходится начинать заново... Хотя те суммы, которые необходимы для нормального функционирования нашей мастерской, смехотворны!.. Суммы, которая расходуется ежедневно на строительство храма Христа Спасителя, нам хватило бы на год и на все объекты!
Но, наверное, не материальные стимулы удерживают людей в реставрации...
Людей равнодушных, случайных здесь не бывает. Обидно, что уходят специалисты. Сейчас нас втрое меньше, чем было еще лет семь назад. Денег тут действительно особо не заработаешь, люди и начинают заниматься новодельными работами. Под строительство, украшение новых церквей деньги находятся чаще... Вот и наша бригада за последние два года написала несколько иконостасов. Тоже, конечно, интересная работа, но из-за этого реставрация стоит на месте, специалисты заняты не своим делом.
Хочется, чтобы была преемственность. А то иногда кажется, что на нас все и закончится. Самый молодой член нашей бригады работает уже более десяти лет: за десять лет не пришло ни одного нового человека! Не потому что не хотят. Есть толковые ребята, есть несколько вузов, готовящих реставраторов, которые у нас проходят практику. Но выпускника надо принимать на работу, платить ему деньги... И на этом все заканчивается. Рабочих мест нет.
Уже несколько лет ваша бригада работает в знаменитом соборе Мирожского монастыря в Пскове. Скоро ли завершится реставрация?
Собор был расписан византийскими мастерами около 1140 года. На данный момент мы раскрыли и отреставрировали примерно четверть всего объема. В этом году были отпущены деньги, и мы работали пять месяцев, а в прошлом не работали вообще, в позапрошлом месяца полтора... Если бы было нормальное финансирование, мы из Мирожа за 6-7 сезонов чудо сделали бы!
Возникают ли конфликты с Церковью?
Сейчас и в Новгороде, и во Пскове к вопросу сохранения древностей относятся серьезно, больших проблем не возникает. Например, Новгородский владыка Лев не требует тех церквей, где сохранились росписи, нуждающиеся в реставрации. На территории Мирожского монастыря существует скит, где действует монастырская иконописная школа, которую прежде возглавлял о.Зинон, а теперь о.Алипий, много лет проработавший вместе с о.Зиноном, тоже очень хороший иконописец. Монахам отдана часть монастырских построек, есть действующая церковь. И хотя Псковский владыка Евсевий нет-нет да и выскажется в том плане, что вот надо бы и собор передать, но собор находится в музейном пользовании, и, я думаю, так будет всегда. Это уникальный памятник, сохранность которого нельзя подвергать риску.
Сложнее ситуация в Снетогорском монастыре, который тоже находится во Пскове. В этом году отмечается 700 лет со дня основания обители, и епархия надеется получить деньги на его восстановление. Дело в том, что в Снетогорах уже возобновлен женский монастырь, который активно развивается. Сейчас в нем около ста монахинь и послушниц. Открыта маленькая трапезная церковь, в которой все с трудом помещаются. А собор, в котором сохранились фрески раннего XIV века, пустеет. Мы там работали 5 лет, раскрыли, укрепили... Фрески там в руинированном состоянии; недостающие лакуны заполнены штукатуркой... Конечно, для насельниц монастыря это непривычно: в храме роспись, которую трудно разглядеть. Игуменья не раз говорила мне, что это безобразие, что собор пора отдать действующей церкви. А когда на:чи:наешь возражать, что это уникальный памятник культуры, она заявляет, что им эти фрески не нужны и что вообще культ главнее культуры... Почему так любят противопоставлять культ и культуру? Ведь средневековая культура существовала всегда внутри культа! Но объяснить ничего нельзя.
Возможно ли, на ваш взгляд, сосуществование музея и церкви в Снетогорах?
Там прекрасно могли бы существовать и музей, и церковь. Сейчас работы законсервированы, в соборе службы тоже не проводятся.
Собор обстроен огромными папертями, приделами, которые по площади в два раза превосходят площадь самого собора. Пристройки поздние, древних росписей нет... Но тут позиция "принципиальная": отдайте нам всё! Во Пскове существует всего три храма, где сохранились древние росписи. Три из огромного псковского наследия! Ну чего, казалось бы, копья ломать? Вокруг около шестидесяти сохранившихся церквей. Но драка идет только вокруг этих... И начинаются политические интриги: привлечение чиновников, депутатов Думы от ЛДПР, от коммунистов главные теперь радетели...
Есть ли выход из этой ситуации?
Наверное, нужно время, чтобы страсти улеглись... Например, многие монахини из Снетогор заходят в храм, когда мы работаем, расспрашивают, интересуются. С каждым годом все больше и больше тех, кто начинает понимать, кому это дорого, близко. Но есть и другие занимающие воинствующую позицию и не желающие ничего слушать.
Сейчас любят использовать формулировку "восстановить историческую справедливость". Возрождать современные иконописные традиции и тут же уничтожать то, на чем эти традиции основаны, разве это исторически справедливо? Необходимо терпение, нужно идти навстречу друг другу. Меня могут спросить: ты верующий? Верующий. Православный? Православный. А если ты православный, то и делай так, как тебя благословляют или не благословляют. И получается, что я должен испрашивать благословения на действия, в которых разбираюсь немножко лучше, чем те, у кого я это благословение буду просить. Я думаю, что моральное пастырское воздействие это одно, но если человек в облачении, то это же не означает, что он во всем разбирается. Церковь должна прислушиваться к мнению специалистов, людей, отдавших реставрации всю жизнь. Древние фрески, наше национальное достояние, тоже заслуживают исторической справедливости по отношению к ним.
Вопросы:
АЛЕКСЕЙ МОГИЛЕВСКИЙ
Москва
© "Русская мысль", Париж,
N 4271, 27 мая 1999 г.
|
|
||||
|
||||
