500 лет первой славянской Библии

В этом году Россия отмечает поистине эпохальное событие 500 лет первой славянской Библии. В Рождественском послании на 1999 г. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II назвал этот юбилей выходящим далеко за рамки национального. Во всяком случае, для славянского мира создание первой полной Библии имело огромные исторические последствия. Перевод и собрание в единый кодекс библейских книг был осуществлен в 1499 г. при дворе Новгородского архиепископа Геннадия, отсюда и принятое в науке название первой славянской Библии Геннадиевская. Потребовалось шесть веков, чтобы просветительский труд по переводу Св. Писания на славянский язык, начатый свв. Кириллом и Мефодием, был завершен и славянский мир получил первую полную Библию.

22-26 сентября в Москве прошла юбилейная международная конференция "Библия в духовной жизни, истории и культуре России и православного славянского мира", организованная Библейско-Богословским институтом св. апостола Андрея. К открытию конференции, которое состоялось в здании Государственного Исторического музея, была приурочена и выставка "500 лет первой славянской Библии". Впервые широкой публике были представлены сокровища русской книжности из рукописного отдела ГИМа старинные манускрипты X-XVI вв., многие из которых украшены прекрасными миниатюрами. Центральное место в экспозиции, естественно, занимала та самая рукописная книга, которая была создана 500 лет назад в Новгороде по благословению архиепископа Геннадия.

В своем приветственном слове на открытии выставки епископ Костромской и Галичский Александр отметил, что Геннадиевская Библия достояние не сугубо церковное, но общенациональное и потому Церковь и научная общественность празднуют этот юбилей вместе. Владыка Александр привел слова о. Павла Флоренского о том, что наша культура подобна птице с двумя крыльями: одно крыло это культура церковная, другое культура светская, и они должны взаимодействовать между собой. В конференции приняли участие ученые из России, Белоруссии, Литвы, Германии, Америки, Франции, Чехии, Италии, Кореи, Австрии. Столь представительный состав участников в общем соответствовал тому международному резонансу в научном мире, который был вызван юбилеем славянской Библии.

Интересно, что 400-летие славянской Библии в 1899 г. не отмечали. Сто лет назад никому и в голову не пришло бы праздновать такой юбилей. Почему? Дело в том, что Геннадиевская Библия в прошлом веке была под подозрением. С легкой руки Евсеева, Горского и Невоструева, а также других исследователей XIX века, создание Библейского свода было объявлено ни много ни мало католической экспансией. Геннадий был обвинен чуть ли не в измене православию, ведь для перевода он пригласил в Новгород монаха-доминиканца Вениамина, хотя и славянина по рождению, но все же католика. И Вениамин переводил недостающие книги с еврейского оригинала, используя при этом также немецкие переводы и латинскую Вульгату. К тому же в Геннадиевский свод вошли книги, переведенные с греческого, которых нет, скажем, в протестантских Библиях, основанных на еврейском каноне, но они есть в каноне католическом. Кодификация Библии (названия составляющих книг, разбивка на главы и т.д.) была сделана Геннадием и Вениамином в точном соответствии с западной, католической традицией. Собственно эти обстоятельства и послужили поводом для некоторых историков прошлого говорить о католической экспансии. Естественно, ни о каком праздновании книги, "подрывающей основы православия", не могло быть и речи.

Со временем отношение к личности архиепископа Геннадия и к его труду существенно менялось. Уже в советское время, главным образом в трудах Лурье, архиепископ Геннадий был отчасти "реабилитирован": теперь он уже представлялся не только защитником православия, но более того ярым борцом с ересями. Особенно ревностно он боролся с так называемой ересью жидовствующих, то есть с теми, кто увлекался чтением еврейских (ветхозаветных) книг и выступал против православных обычаев. Таким образом, теперь переводческая деятельность Геннадия была воспринята исследователями как главное оружие в борьбе за чистоту православия. И если верить этой гипотезе, полная Библия появилась на свет не потому, что православные желали лучше знать Слово Божие, но чтобы опровергнуть все аргументы еретиков. Даже восхищение Геннадия устройством испанской инквизиции (а он оставил большое количество посланий) советские ученые расценивали как православный патриотизм. Правда, впоследствии и сам Геннадий был обвинен в ереси и подвергнут опале.

Как же сегодня ученые смотрят на деятельность новгородского архиепископа? Об этом и шла речь на конференции. Развенчивая обе гипотезы, петербургская исследовательница Варвара Ромодановская в своем докладе "Геннадиевская Библия: борьба с жидовствующими или католическая экспансия? (О целях создания полного библейского кодекса)" убедительно доказала, что цели Геннадия были сугубо книжные, ученые. Прежде всего, отсутствующие библейские книги его интересовали лично, и он постарался собрать переводы не имеющихся в прежних сводах книг Священного Писания.

Дело в том, что понятие Библии как единой книги в сознании средневекового человека, по крайней мере на Руси, отсутствовало. В древнерусских источниках мы не найдем слова "Библия". В древнерусской рукописной традиции было принято употреблять по отношению к Св. Писанию слово "книгы" (книги), так как в ходу были отдельные книги Ветхого Завета и Новый Завет в виде богослужебных сборников (Апракос богослужебные чтения из Евангелия, Апостол и т.д.) или четьих книг (то есть книг для чтения). Четкого понятия канона также на Руси практически не было, тем более никто не делал разницы между каноном греческим, еврейским, католическим, православным и т.д. На Западе понятие библейского канона, то есть полного состава Библии, было введено только в 1546 г. Тридентским собором. С этого времени появилось представление о конфессиональном составе Священного Писания, в частности стали говорить о католическом каноне (с каноническими и протоканоническими книгами) в отличие, скажем, от протестантского. И это как раз было сделано с целью борьбы с еретиками, коими в глазах католиков были приверженцы Реформации. Именно Тридентский собор и придал Вульгате (латинской Библии, переведенной еще в IV веке Блаженным Иеронимом) статус канонической Библии, которого у нее ранее не было, а латыни статус языка Церкви, священного языка (такого статуса церковнославянскому языку ни один собор никогда не присваивал). Тогда же был наложен запрет на перевод Вульгаты на другие языки. Тем самым практически был осуществлен возврат к "трехъязычной ереси", ранее осужденной Церковью. Напомним, что это касалось трех "священных языков" еврейского, греческого и латинского, на которых могло существовать Слово Божие. Переводы Св. Писания на славянский, сделанные свв. Кириллом и Мефодием, как раз и дали толчок к опровержению этой ереси. Правда, тогда никому не приходило в голову прибавлять к трем священным языкам еще и четвертый церковнославянский, как это делается в некоторых современных православных кругах.

Но вернемся к Геннадиевской Библии. В ее создании действительно принимал участие католик-доминиканец, но совершенно очевидно, что во всем остальном пути католиков и Геннадия расходятся. Новгородский архиепископ, не признавая никаких запретов, переводит Библию, используя всевозможные источники, в том числе и латинскую Вульгату. Привлекая доминиканского монаха, он ищет прежде всего знающего, ученого человека, а отнюдь не единомышленника в "совращении" православных или, напротив, соратника в борьбе с еретиками. Для Геннадия было вполне естественно обратиться к ученому доминиканцу из Хорватии, знающему многие языки, поскольку на Руси таких знатоков не было.

Кстати, в этом Геннадий не был одинок. Точно так же спустя пятнадцать лет другой доминиканец, правда бывший, Максим Грек, будет выписан великим князем с Афона в Москву для книжной работы. Контакты России с Европой в те времена были куда более тесными и интенсивными, чем мы сегодня предполагаем. В поисках специалистов русские часто обращались на Запад, не боясь, что эти контакты повредят чистоте православия. В частности, не без иронии, заметила Ромодановская, никому не приходит в голову считать католической экспансией строительство Успенского собора в Кремле, а ведь его строил итальянский архитектор Аристотель Фиорованти, естественно, католик. Такие факты можно рассматривать только как культурное взаимодействие и культурное влияние, а не как идеологическое или конфессиональное. В этом же ряду стоит и создание первой славянской Библии.

Таким образом, создание Геннадиевского свода не преследовало никаких иных целей, кроме книжных. Этим, кстати, объясняется, почему так мало списков с этого свода дошло до нас, притом эти списки были сугубо специальные, заказанные, как правило, столь же книжными и учеными людьми. Тем не менее значение Геннадиевского кружка и подвиг всех, кто работал над составлением библейского славянского свода, неоспоримы.

О значении Геннадиевской Библии для славянского православного мира говорил на конференции о. Иннокентий (Павлов). Труд кружка новгородского архиепископа, по его мнению, является не только национальным, но и кафолическим деянием, так как его плодами смог воспользоваться весь славянский мир, а это едва ли не большая часть православной ойкумены. Геннадиевский список лег в основу всех последующих изданий Священного Писания, в том числе и печатных, например, знаменитой первопечатной Острожской Библии, также имевшей общеславянское значение. Продолжив дело просветителей Кирилла и Мефодия, которым принадлежат первые библейские переводы на славянский язык, Геннадий открыл новую эпоху в славянской православной культуре. С Геннадиевского свода были сделаны русские первопечатные Библии. С Библией Геннадия были знакомы многие славянские просветители Константин Острожский, Франциск Скорына, Константин Костенецкий и другие, и они, несомненно, использовали ее для своих трудов.

Деятельность Геннадия в деле собирания книг заслуживает особого внимания. До сих пор исследователи ошибочно представляли по переписке Геннадия с монастырями, что он собирал по всем обителям книги, которые были у еретиков, но которых не было у православных. На самом деле из писем новгородского владыки ясно, что по его заказу писцы переписывали неизвестные или малоизвестные ранее книги, а он рассылал их по монастырям, дабы русское монашество лучше знало Св. Писание, православную традицию и учение Церкви. Среди разосланных были библейские книги, святоотеческие сочинения и даже тексты античных авторов, что говорит о широчайшем кругозоре Геннадия и о его образованности.

Имена писцов и переводчиков, дошедшие до нас, также свидетельствуют о высокой культуре тех, кто входил в окружение Геннадия. Стоит обратить внимание и на то, что мы сегодня отмечаем 1499 год как дату создания Геннадиевской Библии и для нас это, естественно, конец XV столетия. Но для современников Геннадия это был 7007 год от Сотворения мира (так считали время в Древней Руси). А эта дата не простая, ведь семитысячный год в сознании людей той эпохи означал не что иное, как конец света, а значит, создание Геннадиевского свода приходится на 7-й год после рокового рубежа, отложенного по милости Божией Суда Господня. Известно, что в Средневековье ожидание конца мира составляло постоянный фон жизни, о серьезности этого говорит хотя бы тот факт, что все пасхалии (расчеты празднования Пасхи) составлялись только до 7000 года. Дальше жизнь просто не планировалась. Но, когда прошел этот ожидаемый с великим страхом и трепетом год, жизнь словно возродилась заново, и люди стали творить с какой-то удвоенной энергией. Е.Сморгунова (Москва) предположила, что и активная работа по составлению свода и переводу библейских книг началась только после "конца света", то есть не раньше чем в 7001 г. (1493 от Рождества Христова) и была завершена в лето 7007 (то есть в 1499-м). И даже если Вениамин приехал из Хорватии с уже готовыми переводами некоторых библейских книг, сам Геннадий мог взяться за составление свода только после "конца света".

Проф. А.Алексеев из Санкт-Петербурга познакомил собравшихся с планами издания Геннадиевской Библии, которое готовится в Петербургском отделении Российского библейского общества. Попытки издания этой рукописи предпринимались учеными еще в прошлом веке. В Санкт-Петербурге хранится фотокопия Геннадиевской Библии, сделанная сто лет назад. Отдельные ее части, в частности Новый Завет, вошли в многотомное издание, начатое, но не законченное Московской Патриархией несколько лет назад. Однако полное издание Геннадиевской Библии солидным тиражом с современным справочным аппаратом могло бы стать большим вкладом в современную науку.

Библия сегодня все чаще привлекает внимание ученых, и это симптоматично, ибо Книга, которую в одни времена запрещали читать, в другие сакрализировали, теперь воспринимается как общечеловеческая, аккумулирующая в себе разнообразные культуры и традиции. Не случайно Борис Пастернак называл Библию "записной книжкой человечества". Эта Книга сама способна рождать культурные и духовные движения, переворачивать судьбы людей и исцелять народы, связывая их воедино, в один живой организм. И только забвение этой Книги порождает разделение, вражду, войны, гибель. Вот уже пять веков славянский мир имеет Слово Божие хочется думать, что оно не останется достоянием одних только интеллектуалов и ученых мужей.

ИРИНА ЯЗЫКОВА

Москва

©   "Русская мысль", Париж,
N 4292, 11 ноября 1999 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ....   ...             [ с 23.11.99:   ]