В анонсах на эту выставку, что проходит в парижском Гран-Пале, пишут, что собрано там 90 очень качественных картин на тему Средиземного моря. Что 90 это точно. Что околоморская тема тоже верно. Что очень качественные картины верно больше чем наполовину.

Но вообще это не про Средиземное море как таковое. Это про французское его побережье, главным образом про тот участок его, что тянется примерно от Тулона до Ниццы и Ментоны и зовется в обиходе Лазурным берегом.

Народ ездит туда отдыхать. Для французов это юг ("Midi"), совершенно в том же смысле, как и для русских их юг. Надо сказать, что в Европе, кажется, было только две страны, жители которых могли съездить на свой полнокровный юг: Франция и Россия. Другие страны или целиком считай на севере (а если и есть южная часть, как в Германии, то без моря), или целиком на юге (как почти вся Италия или Испания). С распадом СССР, правда, собственный российский "юг" сильно скукожился (Крым, воспетый русскими живописцами, теперь заграница), но что-то осталось.

Живопись искусство передачи света на плоскости. А где найдешь его больше, света, чем на юге. Солнечных дней там в году раза в два больше, чем в полусереньком Париже, так что все условия для плодотворной творческой работы налицо. Остается туда поехать на некоторое время и поработать. Или вообще поселиться, как Поль Сезанн, в Эксе, и выезжать время от времени в ближайшие приморские местечки.

Выставка "Средиземное море" никакой научной ценности, конечно, не представляет. Она пытается представить зрителю Средиземное море, представляя представления о нем живописцев.

Это своеобразная антология живописи на околоморскую тему (легко вообразить себе выставку на русском материале "Черное море в творчестве русских и советских художников. От Айвазовского до Кончаловского").

Эстетическое освоение французского средиземноморского побережья начинается, как и многое во французской живописи, с Курбе. Открывает выставку небольшой его морской вид: море и небо, пополам-напополам, на берегу крохотная фигурка в сюртуке с патетически поднятой рукой, в которой шляпа (в фигурке, по-моему, можно признать самого Курбе).

В 60-70-х годах XIX века во Франции зародился и развился импрессионизм с его константой светоносности, и Клод Моне, например, в живописании Средиземного моря посильное участие принял. Выставлено несколько его работ, далеко не самых удачных (а у него много проходных работ может быть, даже слишком много для такого крупного художника), в частности из американских коллекций. Да и сами-то эти картины напоминают американскую живопись нелепостью композиции, резкими мазками и отсутствием гармонии в колорите.

Для Поля Сезанна, который создал в Эстаке несколько шедевров, море было не просто еще одним предлогом для самовыражения. Оно давало ему возможность углубить свою живописную философию и одолеть еще одну стихию воду, очень большую водную плоскость, нелегкую вообще для изображения на картине. В известном пейзаже "Эстак. Вид на Марсельский залив" (1878, музей Орсе), репродуцирующемся в любом альбоме по Сезанну, почти диагональю уходит берег, замыкая на заднем плане эту серо-голубую чашу залива. Заросли, скалы, тропинки и песок на берегу еле прочитываются в положенных ровным характерным сезанновским "штакетником", чуть скошенных мазках. Море же просто намазано, и не узкой жесткой щетинной кистью, а широкой и мягкой, с полным ощущением небрежности кое-где с пробелами и подобиями процарапываний, а вообще практически одним цветом. Вот что значит гений он даже и не попытался сделать море этим своим "штакетничком". С другой стороны, почти бугристые мазки берега так спаяны с однотонной раскраской моря, что картину другой и представить нельзя.

Заметно на выставке пристрастие организаторов к неоимпрессионистам, сиречь пуантилистам, "точечникам". П.Синьяк, А.-Э.Кросс, Т. ван Риссельберг каждый борется с соблазном провести линию, когда тянет кромку моря от левой части картины в правую или когда вычерчивает домик на берегу. И местами заметно, что длинный мазок таки был, просто потом он стерт и забит точечными мазками. (Больше всего бросается в глаза, что никто из пуантилистов почти никогда не мог попасть в тон или по крайней мере сделать убедительную тоновую увязку цветовой плоскости поэтому у Синьяка встречаются какие-то белые прорехи в виде домов, особенно когда он пытается изобразить грозу).

Дальше был фовизм, кубизм: Матисс, Дерен, Марке, Брак. От знаменитого браковского "Дома в Эстаке" и пошел кубизм (увидел критик кубический дом и назвал движение кубизмом; картины, разумеется, на выставке нет). Для кубизма, правда, светобогатство средиземноморской природы ни к чему это как для крота греться на солнышке. Но для фовизма средиземноморская страница осталась довольно значимой. В Коллиуре, например, были рождены классические вещи Дерена и Матисса, там же написана его, Матисса, не очень удачная в живописном смысле, но получившая большой резонанс "Роскошь, покой и сладострастие" с неизжитым пуантилизмом (имеется на выставке).

Выставка, как уже отмечалось выше, имеет полукраеведческий оттенок. Чтобы уменьшить его, вещи расположили тематически. В каждом зале надписи. "Берег". "Скалы". "Мифология" (бегают сатирчики и вообще золотой век). "Деревья". "Курортная жизнь". "Порт". "Рыбная ловля". "Пышность".

Почему к французским художникам прибавлен норвежец Мунк, еще можно понять (любят его устроители и хотят выставить, да и художник хороший). Но зачем несколько малоизвестных итальянских и испанских художников, сомнительный Ф.Купка остается за пределами логики. Но должна же быть в выставке какая-нибудь загадка.

Закроется выставка уже в следующем тысячелетии 15 января 2001 года.

АНАТОЛИЙ КОПЕЙКИН

Париж

©[an error occurred while processing this directive]"Русская мысль", Париж,
N 4335, 05 октября 2000 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ...  [ В Интернете вып. с 05.10.2000 ]