С момента внезапной отставки 31 декабря 1999 года Борис Ельцин не баловал общественность своей активностью, лишь эпизодически появляясь на телеэкранах. Это было обусловлено двумя обстоятельствами. Во-первых, первый российский президент переживал тяжелый психологический кризис, вызванный неожиданной переменой статуса. Во-вторых, «уход в тень» был необходим для обеспечения рейтинга Владимира Путина. Кремлю предстояло убедить население, что Путин не клонированный в «семейных» лабораториях наследник непопулярного Ельцина, а наоборот, его полный антипод. После того, как эта задача была решена, Ельцин получил возможность вернуться в большую политику пока не в совсем понятном качестве. Напомнить о себе он предпочел с помощью книги мемуаров «Президентский марафон», на минувшей неделе поступившей в продажу в московские магазины.

Б.Н.Ельцин.
Президентский марафон:
Размышления,
воспоминания,
впечатления.
М., АСТ, 2000.

Ельцин в воспоминаниях современников

Чем больше времени проходит с отставки Ельцина, тем яснее становится, насколько серьезно его непопулярность влияла на политический климат в стране. За годы своего правления первый российский президент снискал к себе недоверие (а подчас и ненависть) со стороны самых различных категорий населения. Одни не могли простить ему утрату Советского Союза и вкладов в Сбербанке, другие «августовский кризис», третьи упущенную возможность запуска либеральных реформ. Бюджетники роптали из-за задержек с мизерными зарплатами, высокопоставленные чиновники из-за постоянной «жизни на вулкане» и занесенного над ними дамоклова меча «кадровых рокировок». Попадая на закате эпохи Ельцина в провинцию, наблюдатель понимал, что тотальная неприязнь к Ельцину не выдумка газеты «Завтра», а самая настоящая «правда жизни». Не случайно внезапный уход президента на пенсию стал серьезнейшим ударом по КПРФ: основой всей ее пропаганды во второй половине 90-х были уже не уравнительные лозунги (тем более что хорошие костюмы, иномарки и карманные телефоны давно стали привычными атрибутами жизни лидеров компартии), а антиельцинская риторика. Стоило только убрать раздражитель, как коммунисты оказались без идеологии и их деятельность едва было не лишилась всякого смысла.

«Президентский марафон» написан от имени совсем другого Ельцина довольно приятного и доброжелательного человека, вынужденного манипулировать неспособными и не дотягивающими до роли национальных лидеров чиновниками, дабы предотвратить раскол общества и социальные потрясения. Возможно ли, что этот образ удастся внушить населению? Исключать этого нельзя: прежний Ельцин постепенно забывается. Однако предрекать успех подобной попытки было бы преждевременно. Ельцин может быть «реабилитирован» лишь в том случае, если общество не будет опасаться его возвращения к власти. Два года назад такие метаморфозы произошли с Виктором Черномырдиным. Выступая в личном качестве, экс-премьер выделяется на фоне других политиков обаянием, доброжелательностью и беззлобностью. Но стремление Ельцина в августе 1998 г. вернуть Черномырдина во власть (одна из самых мифологичных глав «Президентского марафона») обрушило рейтинг экс-премьера и вызвало труднообъяснимый всплеск ненависти к нему. Это ощущение тогда было точно сформулировано Александром Прохановым, сравнившим неожиданное возвращение Черномырдина в правительство с воскрешением Константина Черненко. Довольно печален и пример Михаила Горбачева, все старания которого снова включиться в большую политику завершались на удивление бесславно.

Если задача «реабилитации» Ельцина будет поставлена на повестку дня, его соратникам придется столкнуться с другим ограничителем. Да, при прочтении мемуаров читатель рискует проникнуться к главному герою книги человеческой симпатией. Но публике может быть предъявлен лишь ретушированный образ экс-президента: как только в нем узнают прежнего Ельцина, очарование исчезнет. Не случайно эффект от выхода книги оказался девальвирован интервью, которое он дал телекомпании Си-Би-Эс: Ельцин в безапелляционной форме и не стесняясь в выражениях отверг попытки корреспондента указать на допущенные в последние годы ошибки и просчеты: «Вы позволяете себе слишком много. Лучше выбирайте вопросы, или в противном случае улыбки исчезнут с наших лиц!» Никакого расположения к журналистам (которое Ельцину приписывает автор «Президентского марафона») на самом деле он не испытывает.

Отклики на мемуары Ельцина оказались довольно скептическими даже в большей мере, чем книга того заслуживает. Большая часть рецензентов полемизирует не столько с самой книгой, сколько с Ельциным как с политиком, подчеркивая «придворный» характер воспоминаний (в реальности мемуарист повел себя довольно неожиданно, весьма благожелательно отозвавшись, например, о роли Игоря Малашенко в избирательной кампании 1996 г.).

Впрочем, некоторые критические отзывы передают пафос книги довольно точно. По мнению «Общей газеты», «Президентский марафон», если читать его с полным доверием к автору, это повествование о глубоко несчастном человеке, который жил-жил, работал-работал, буквально на хребте десять лет волок страну к счастью, надорвал сердце, недоспал, не нажил богатства, даже пить бросил, а хоть бы кто понял и оценил его жертвенное служение людям! Пролистывая в памяти недавнее прошлое, всматриваясь в лица тех, кто был в эти годы рядом с ним, кого он любил и выводил в чины, наш повествователь с печалью замечает, сколь мало заслуживал этот народец его отеческих забот, сколь тщетно было его великодушие... Но что-то подозрительно много нечестивцев приходится на одного «праведника».

Более благожелательной была оценка Татьяны Малкиной (газета «Время новостей»): «дипломатично «Президентский марафон» можно охарактеризовать как очень хорошего уровня клюкву каковы, впрочем, все книжки этого жанра во всем мире. Клюкву не в смысле «развесистой»», а в смысле голливудской клюквенный сок вместо крови».

Историзм

В большей части откликов внимание уделено не столько тексту мемуаров, сколько рассказу об их «презентации» или изложению опубликованных в прессе отрывков, отобранных ближайшим окружением экс-президента. Высока вероятность того, что широкий читатель вообще не раскроет книгу. Доверие к подобной литературе традиционно невелико, том довольно объемен, а цена его (от 8 до 10 долларов) по российским меркам почти заоблачна. Вполне вероятно, что книга будет востребована лишь по прошествии многих лет и будет восприниматься как важный исторический источник. Какие ошибки могут подстерегать будущего исследователя?

Первую книгу Ельцина «Исповедь на заданную тему» трудно отнести к категории мемуаров: она носила подчеркнуто пропагандистский характер с элементами автобиографии. Куда более серьезной работой были вышедшие в 1994 г. «Записки президента». «Президентский марафон» повествует о событиях начиная с 1996 года. Вследствие этого многое остается за ее границами. Прежде всего первая чеченская война, которую Ельцин старается обойти стороной. Скороговоркой говоря о том, что «на карту была поставлена сама государственность, сама жизнь России», он все же избегает критики Хасавюртовских соглашений. Несмотря на очевидную неприязнь к Александру Лебедю, признает, что «продолжать войну не было у меня ни морального права, ни политического ресурса». Что, впрочем, не мешает включить в мемуары специальную главу в поддержку второй чеченской войны.

Многое из того, что происходило во время второго президентского срока Ельцина, очерчено пунктирно или не упоминается вовсе. Уделяя особое внимание череде правительственных кризисов 1998-1999 гг., автор «Президентского марафона» почти не пишет о громких скандалах, вызванных включением в правительство Степашина многочисленных ставленников «семьи». Рассказывая о конфликте вокруг Скуратова или «деле о коробке из-под ксерокса», мемуарист излагает лишь не выдерживающие критики официальные версии происшедшего. Из повествования об утверждении Бориса Березовского исполнительным секретарем СНГ читатель узнает, что эта инициатива, выдвинутая на встрече лидеров Содружества, стала для экс-президента неожиданностью. Между тем еще накануне встречи об этой «сенсации» сообщили практически все газеты.

Некоторые фрагменты выглядят и вовсе странно. Много вопросов вызывает глава «Работа с документами». Этот термин был придуман в период подготовки к операции на сердце, дабы имитировать активную работу Ельцина и объяснять причины его длительного отсутствия на публике. Однако автор книги зачем-то убеждает читателя, что «работа с документами» действительно поглощала у главы государства едва ли не все время.

В некоторых главах подробно говорится о происходивших событиях, но ничего о мотивах, побуждавших Ельцина к совершению тех или иных поступков. Этим особенно грешит внешнеполитическая часть мемуаров: складывается ощущение, что она необходима Ельцину лишь для подтверждения собственного «президентского» статуса, способности «на равных» общаться с лидерами великих держав. Вопрос о том, какие цели преследовали российские власти в своей международной деятельности, остается за скобками. Впрочем, при рассказе о знаменитом броске генерала Заварзина в Приштину делается исключение: «В обстановке тотального неприятия нашей позиции европейским общественным мнением я решил, что Россия обязана сделать завершающий жест. Пусть даже и не имеющий никакого военного значения».

Бросаются в глаза и многочисленные различия между «реальным Ельциным» и Ельциным в роли главного героя собственных мемуаров. Время от времени в книге встречаются исторические и едва ли не философские экскурсы, рассуждения об особом трепете, который испытывал экс-президент при праздновании двухтысячелетия христианства в Израиле. Но взаправдашний Ельцин в свое время не демонстрировал особой осведомленности в исторической науке. Так, посещая Новгород, он, помнится, выразил сожаление, что памятник тысячелетию Руси уже существует, а вот монумент в честь двухтысячелетия Руси так и не воздвигнут.

Особое доверие у читателя могут вызвать сцены с посещением Ельциным магазина «Детский мир», чтобы купить внукам новогодние подарки. Правда, в действительности президент, оказываясь несколько раз в подобной ситуации, с удивлением рассматривал денежные купюры и явно слабо представлял себе стоимость тех или иных товаров. Да и в самих мемуарах ходящему по магазинам президенту противостоит другой Ельцин, не без пафоса рассказывающий о своем кабинете: «Слева от стола президентский пульт связи. С этого пульта я могу связаться с любым руководителем, да что там, с любым человеком в стране». Вообще-то с «любым человеком в стране» (особенно в век мобильной связи знай только номер) можно легко связаться и с обычного городского телефона.

Все это не мешает мемуаристу давать пусть не всегда справедливые, но психологически довольно меткие характеристики отдельным политикам Лебедю, Степашину, Скуратову. Больше того, подобно испорченным часам, дважды в сутки показывающим правильное время, автор книги порой приводит вполне достоверные факты. Еще в «Записках президента», сообщая о своем осеннем отпуске в 1991 г., Ельцин писал, что внимательно следил за ситуацией в Москве, «хотя внешне пытался расслабиться». Очевидцы рассказывали, что фраза о «попытке расслабиться» была максимально корректной, но на удивление точной с фактической точки зрения. В новой книге Ельцин утверждает, что стремился всячески оградить членов семьи от политических дискуссий: «Со стороны это выглядело, наверное, странно. «Боря, ну сколько же можно не платить пенсии людям! Когда правительство с этим наконец разберется?» Я молчу, как в рот воды набрал. Или отвечаю вроде бы невпопад: «Слушайте, а какая погода сегодня отличная!» Мои мнения о людях, о ситуациях они вычисляли по каким-то словечкам, жестам, реакциям. Так продолжалось долгие годы...» Наблюдатели, следившие за Ельциным в период президентства, наверняка отметят, что в отношениях с населением он вел себя аналогичным образом.

Подоплека

Многие комментаторы отмечают, что выход мемуаров Ельцина вызван насущной необходимостью стремлением Владимира Путина отойти от наследия своего предшественника и ограничить влияние «семейной» группы. Подобные оценки не лишены логики, но все же выглядят несколько надуманными. Сроки публикации обычно напрямую зависят от издательского цикла и договоренностей между литературными агентами и вряд ли обусловлены сиюминутной конъюнктурой.

Но это не исключает политической заданности мемуаров. Безусловно, есть все основания утверждать, что одной из задач книги является укрепление позиций «семейной» группы, подтверждение ее особой роли в управлении страной. Татьяна Дьяченко, Валентин Юмашев, Александр Волошин предстают в роли главных (после самого Ельцина) положительных героев. Весьма выигрышно оценивается и работа других, менее заметных выдвиженцев «семьи» (например, председателя Пенсионного фонда Михаила Зурабова). На их фоне «молодые реформаторы» выглядят слабее: отказаться от их поддержки Ельцин, конечно, не может, но случая столкнуть Анатолия Чубайса с Путиным он не упускает. В книге подробно рассказывается, как глава «ЕЭС России» противился замене Степашина Путиным, этот факт был достоянием гласности еще в прошлом году, но тогда ему не придали значения.

По отношению к действующему президенту мемуары вполне доброжелательны. Особо подчеркивается, что Путин не брал на себя обязательств консультироваться с Ельциным по кадровой политике (подобные слухи довольно широко циркулируют в Москве). Но ответственность за авторство «проекта Путин» в мемуарах возлагается не на «семью», а на самого Ельцина.

МИХАИЛ ВИНОГРАДОВ

Москва

©   "Русская мысль", Париж,
N 4337, 19 октября 2000 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ...  [ В Интернете вып. с 18.10.2000 ]