Нынешней осенью паломническая тропа привела меня в Калужскую землю. На моем пути лежали знаменитый Пафнутьев-Боровский монастырь, Тихонова пустынь и недавно возрожденная обитель Св. Лаврентия в Калуге. Гостил я у своей доброй знакомой, популярной в кругах московских бардов поэтессы Валентины Невинной.

Праздник Покрова в этом году пришелся на субботу, когда в России традиционно играются свадьбы; мелодичный перезвон колоколов перекликался с гудками носившихся по городу верениц украшенных лентами шикарных машин. Подойдя к арочному мосту XVIII века через Березуйский овраг, я увидел любопытную сцену: раскрасневшийся потный жених переносит на руках через весь мост обалделую от счастья возлюбленную, а сзади, радостно клаксоня, плетется весь кортеж. Потом подъехала другая свадебная кавалькада, и аттракцион повторился; потом еще... "О, это покруче, чем "Девушка и рысь"", подумал я, вспомнив только что увиденную цирковую афишу.

Глупость. Язычество. Жениться надо в храме, под венцом, комментировала Валентина, свято чтящая православные каноны. Убеждать ее, что одно другому не мешает, я не стал.

На следующее утро я пришел на вокзал, чтобы пораньше выехать в Москву, и тут услышал, что отправляется поезд до Алексина. Мигом вспомнилось: в десяти верстах от этого города, в усадьбе Богимово, Антон Павлович Чехов с семьей провел блаженное лето 1891 года... Здесь он работал над сахалинскими материалами, здесь он писал повесть "Дуэль"... Разом поддавшись порыву, я изменил курс и отправился к Антону Павловичу в гости.

В начале мая 1891 г. Чеховы поселились на небольшой дачке в Алексине, у железнодорожного моста через Оку. Вскоре туда пожаловали добрые друзья семейства Исаак Левитан и Лика Мизинова. "Начались смех, неистощимые остроты Антона Павловича, влюбленные вздохи Левитана, который любил поманерничать перед дамами. Вообще у нас на берегу Оки сразу как-то повеселело", вспоминает Михаил Павлович Чехов, брат писателя.

По пути, на борту парохода, Лика и Левитан познакомились с богимовским помещиком Е.Д.Былим-Колосовским. Узнав, что недалеко от его имения живет Чехов, он прислал в Алексин две тройки, приглашая Чеховых посетить Богимово. "Это было ново для нас, пишет Михаил Павлович, и мы туда поехали. Путешествие было довольно интересное и загадочное... Проехав 10-12 верст, мы увидели себя в великолепной запущенной барской усадьбе... с громадным каменным домом, с липовыми аллеями, уютной рекой, прудами... Комнаты в доме были так велики, что эхо повторяло слова. В гостиной были колонны, в зале хоры для музыкантов. Кончилось дело тем, что, побывав в Богимове, Антон Павлович так пленился им, что решил переселиться туда".

...Дымя, точно Везувий в последний день Помпеи, дизель-поезд поминутно тормозит у бесперронных "остановочных пунктов", вбирая в себя публику, по большей части старух-дачниц. Чтобы вскарабкаться на подножку, отстоящую на полтора аршина от земли, с пудовым рюкзаком за спиной, связкой саженцев подмышкой и визгливой шавкой на поводке или орущим котом в корзинке, бабуле нужно проявить мастерство, достойное легендарной гимнастки Ольги Корбут.

В Алексине я узнал, что чеховская дачка давно исчезла, а чтобы попасть в Богимово, нужно вернуться назад на несколько остановок (благо дизель вот-вот отходил в обратный путь) и далее пробираться лесами. А выбраться из этакой глухомани можно только этим же поездом, который пойдет в четыре часа пополудни. Но более всего меня огорошило сообщение о том, что в усадьбе уже много десятилетий помещается психиатрическая, больница... Правда, вроде бы ее обитателей собираются перевести в Калугу, а здесь создать музей-заповедник.

...Скользкая после дождя извилистая стежка поросла пожухшей травой. Я шел, по привычке ища грибов (несмотря на близость зимы, накануне я видел корзину опят на боровском рыночке), ну что ж, нет так нет! Дубы уже давно облетели, и запах прелой листвы опьянял. Зато березы, похоже, не спешили расстаться с нарядным осенним убором, и при редких проблесках солнца листья вспыхивали золотом, точно цехины. Роща кончилась, и взору открылось отдыхающее поле, окаймленное дальним лесом местами черным с остатками позолоты, точно осыпавшаяся картинная рама, местами ярко-зеленым хвойным. Внезапно в череде облачной пелены открылся большой разрыв; весь окоем засиял, на землю полилось благодатное тепло, напомнив о недавно ушедшем бабьем лете.

Далеко ли до Богимова? спросил я одинокого закутанного в плащ пастуха со стадом овец. Тот обернулся... Вот это я менее всего ожидал увидеть: вместо калужского мужика он оказался бравым усатым джигитом, словно из кинофильма "Свинарка и пастух". Вокруг, впрочем, были не кавказские горы, а по-прежнему средне-русские поля.

Видишь вон те жэлэзные бочки? Прямо по дороге!

Запомнив сие "топографическое указание", я вышел к цели.

Почтенный замок был построен в конце ХVIII столетия из домашнего красного кирпича отставным секунд-майором А.И.Прончищевым. При первом же взгляде на постройки становится ясно, что владельца интересовал не стиль или украшательство по воспоминаниям современников, сей угрюмый барин был враг всего, что может быть любезно для взора, а лишь солидность и прочность. Тогда же он заложил церковь, достроенную его дочерью Екатериной в 1830 году. "Все формы церкви просты и геометрически ясны: полукруглая апсида, граненый барабан, сферический купол. Но, несмотря на лапидарность, храм богимовский был хорошей архитектуры... окна тоже давали хорошее освещение, что в старинных сельских церквах редко встречалось; живопись была прекрасная; всем нравилась наша церковь, и соседи ее охотно посещали", писал один из потомков владельцев усадьбы. Регулярный липовый парк, который первоначально даже не планировался, был разбит в те же 1830-е годы.

"Брат Антон, пишет Михаил Павлович, занимал в Богимове бывшую гостиную громадную комнату с колоннами и с таких невероятных размеров диваном, что на нем можно было усадить рядом дюжину человек... Когда ночью проносилась гроза, от ярких молний вспыхивали все громадные окна, так что становилось даже жутко. Каждое утро Антон Павлович поднимался чуть свет... всегда писал не на столе, а на подоконнике, то и дело поглядывая на парк и на поднимающийся за ним горизонт". Занимался Чехов до одиннадцати утра, затем шел в лес за грибами или ловить рыбу и часа в три пополудни снова усаживался за работу до самого вечера.

Общество в Богимове в то лето было интересным: помимо семьи Антона Павловича, занимавшей второй этаж главного дома, тут жила на даче семья художника-академика А.А.Киселева, занимавшая первый этаж. Чехов всею душою привязался к "киселятам" детям художника, а те забавляли писателя, угощая спектаклями-инсценировками его рассказов. Как вспоминала Мария Павловна Чехова, Антон Павлович от души смеялся во время этих спектаклей... Интересным собеседником писателя был и В.А.Вагнер, родственник хозяина, будущий профессор зоологии. По вечерам в богимовском доме заводились споры на темы о модном тогда "вырождении" о праве сильного, о подборе (т.е. естественном отборе) и так далее. Вагнер утверждал: раз имеется налицо вырождение, то возврата обратно нет природа не шутит. Чехов же держался мнения, что сила духа в человеке сможет победить недостатки, полученные в наследство, и, как бы ни было велико вырождение, его можно преодолеть волей и воспитанием.

Впрочем, при взгляде на нынешних обитателей богимовского дома поневоле приходишь к выводу, что прав был все-таки Вагнер...

Здравствуйте! Вы фотографировать приехали? спросил меня один из юных пациентов, сидевших на крылечке под внушительной мемориальной доской. Знаете, что здесь жил Антон Павлович Чехов?

Так я к нему в гости и пожаловал.

Да он же умер давно!. возразил малыш, и его соседи начали о чем-то перешептываться... Сочтя за лучшее прервать разговор, я отошел к противоположному торцу здания, где приютился аляповатый бюст писателя, обильно намазанный бронзовой краской..

Но самое жалкое зрелище представлял собою красный остов церкви, погребенный почти по самый купол в обломках сельхозтехники. Я с трудом смог отыскать точку для съемки.

...Когда я, нашатавшись за день, плелся обратно к поезду, к горизонту подступили густые свинцовые тучи, оттенив золото березовой рощи; глазам явилась живая картина Федора Васильева. По дороге я разговорился с пожилой москвичкой, купившей здесь дачу.

Страшно ходить одной! Раньше вот у соседа лошадка была, так мы, соединившись, ездили то в Алексин, то на станцию...

Куда же она девалась?

Цыгане увели.

А что, верно ли, будто здесь хотят делать музей?

Да слышала, будто психов хотят увезти отсюда. Нужна инициатива!. Ее-то очень не хватает.

Будем надеяться на лучшее, ответил я, а самому как-то трудно было представить, что когда-нибудь в этот Богом забытый уголок вернется яркая, полнокровная жизнь, за которую так ратовал Антон Павлович.

СЕРГЕЙ ЛОСЕВ

Москва

©   "Русская мысль", Париж,
N 4340, 9 ноября 2000 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ...