Конференция была организована Фондом им. Генриха Бёлля, "Немецко-русским обменом" и Берлинской евангелической академией. Около ста ученых и представителей общественных организаций из России и Германии провели три дня в тихом и почти безлюдном берлинском пригороде, обсуждая и сравнивая проблемы национализма и ксенофобии в своих странах.

Неинформированность нашей общественности о реальных проблемах Запада поражает. Мы часто говорим: "Нам бы их проблемы". Но, скажем, для России и Германии есть одна вполне общая тема иммиграция. Как ее регулировать? Как проводить натурализацию? Как обществу привыкнуть к тому, что оно постепенно становится почти как в Америке "обществом переселенцев"?

Российское отношение к Западу скорее отражение наших собственных проблем, что и мешает увидеть западную реальность. О восприятии Запада в России сделала доклад Марина Павлова-Сильванская (Фонд Карнеги). В частности, она сказала, что в годы перестройки мы видели в Западе пример общества, избегающего политического насилия, и бомбардировки в Боснии и Югославии (а до этого "Буря в пустыне"), по ее мнению, разочаровали российское общество. Для многих этот тезис прозвучал довольно неожиданно. Но хочется к нему добавить, что вмешательство США в косовский кризис вызвало слишком много ассоциаций с проблемой Чечни, что во многом и обусловило столь острую реакцию.

Хочется также обратить внимание на аналогию, проведенную Павловой-Сильванской между классическими славянофилами и политиками типа Алексея Арбатова и Владимира Лукина: последние выступают за сближение с Западной Европой фактически против США, что очень напоминает славянофильскую идею "спасения" Запада "русской духовностью" и в такой же степени утопично.

Доклад профессора Николая Шабурова (РГГУ) о религиозно-общественных проблемах в России, очень точный по формулировкам, видимо, не вызвал бы большой дискуссии, если бы не присутствие муфтия Пермской области Мухаммедгали Хузина. Либеральному подходу Шабурова Хузин противопоставил официальные позиции нашего исламского духовенства, хотя аргументировал их порой довольно неожиданно. Например, выделение четырех "традиционных" религий в преамбуле закона о свободе совести он мотивировал стремлением государства извиниться перед ними за репрессии. Но почему же только перед ними?

Стоит отметить, что Мухаммедгали Хузин отнюдь не выглядел обскурантом, в частности не призывал к запрету новых религиозных движений (НРД, в просторечии сект). Но своим выступлением он фактически подтвердил тезис либерального религиоведения, подчеркнутый Н.Шабуровым: "традиционные" религии стремятся разделить между собой реальных и потенциальных верующих по этническому признаку и обращаются к помощи государства против тех, кто покушается на их этнический "ареал". Такой подход, заметим, оказывается направлен не только против НРД, но и против старообрядцев, русских протестантов, татар-крещёнов и т.д. В этом контексте не зря поминалась и маргинальная (пока) идея "православно-мусульманского дуализма", который мог бы стать идейной основой государства.

Православных должен был представлять на конференции о. Георгий Чистяков, но не смог приехать, и эту роль выполнил внезапно появившийся представитель берлинского епископа Феофана о.Борис Устименко. Отец Борис сразу обозначил свою позицию как толерантную, рассказал, как в поездке по Италии предоставлял муфтию Хузину возможность выступать впервые с амвона христианских храмов. Но юридического равноправия "традиционных религий" и НРД о.Борис все же не признал, ибо такое равноправие может повлечь признание равноценности любых парарелигиозных выдумок, что создает угрозу всему обществу. Правового значения эти аргументы, конечно, не имеют, и, видимо, из-за этого обозначенная о.Борисом фундаментальная проблема пределов религиозного плюрализма не получила развития.

Особо стоит отметить доклад Александра Осипова ("Мемориал"). Он анализировал противоречия в государственной национальной политике (она ведь состоит не из одной ксенофобии) и пришел к выводу, что в восприятии чиновников "чужие" делятся на "приемлемых" и "неприемлемых". К последним можно отнести активно мигрирующие или экономически активные группы, общественные объединения, плохо поддающиеся манипулированию (в том числе правозащитников), политически активных "чужих". Например, на Ставрополье внезапно "разлюбили" ногайцев, заподозрив, что весь этот народ "заражен ваххабизмом". Попросту говоря, власть предпочитает тех, кто пассивен и не высовывается. А если не попросту власть осуществляет антимодернизационный отбор.

Национальная политика ориентируется только на предотвращение конфликтов. Конфликтологический дискурс доминирует и в обществе, тем более что он диктуется "национально мыслящими" общественными деятелями всех народов. Вследствие этого события трактуются упрощенно, а то и ложно (хаотический бунт в Фергане в 1989 г., по мнению Осипова, лишь случайно оказался направлен на турок-месхетинцев, так же, как бунт негров в Лос-Анжделесе, направленный против белых, выродился в погром корейцев), но, главное, закрепляется презумпция межнациональной розни как нормы межнациональных отношений. Стремление к предотвращению конфликтов оправдывает манипуляции властей, в том числе дискриминацию (наиболее известный пример ограничения, связанные с регистрацией).

Стоит отметить, что сходным образом оправдываются манипуляции государства по отношению к религиозным объединениям. Государство не создает государственной Церкви оно предпочитает строить плюрализм управляемых религиозных организаций. Анна Севортьян (Агентство социальной информации) добавила, что конфликтологический дискурс восприняла (но не создала!) и пресса, сосредотачивая внимание именно на крайностях и конфликтах.

Склонность к упрощению, как говорил Александр Черкасов ("Мемориал"), с одной стороны, помогает создать "образ врага", а с другой позволяет гипертрофировать значение этого образа. Так, скажем, возник античеченский синдром. Но ведь есть в Москве такие люди, как Умар Джабраилов, а в Тбилиси абхаз с таким социальным положением непредставим. Как говорится, "не так страшен национальный вопрос, как ответ на него; особенно, когда ответ пытается дать человек с автоматом".

У кого-то из участников возник вопрос: не слишком ли много правозащитники апеллируют к государству. Ответ очевиден: ведь оно же чаще всего нарушает права. Но есть и специфически российский аспект, о котором сказал Юрий Джубладзе, президент Центра развития демократии и прав человека: в современной ситуации нашему государству страшновато доверять сильные средства подавления национализма, так как оно готово произвольно манипулировать любыми средствами.

В конференции участвовали немало русских, живущих в Германии. Поэтому довольно болезненно было воспринято обращение к теме германской "русской общины". Дмитрий Хмельницкий (постоянный автор "РМ") прямо заявил, что "русская община" самая ксенофобская общность в Германии, а ее газета самое одиозное издание в стране. Нам трудно судить, насколько германские "русские" (преимущественно немцы и евреи) лидируют по части ксенофобии, но зато легко поверить, что немецкое общество игнорирует в данном случае расистские настроения: современным либеральным обществам, к сожалению, свойственно игнорировать расизм меньшинства. (В качестве казуса можно добавить, что Германия не дает "еврейского" статуса беженца евреям-христианам, т.е. копирует израильский закон о возвращении, хотя прием евреев в германское гражданство обусловлен покаянием за Катастрофу, когда евреев истребляли не по религиозному, а по этническому признаку.)

На конференции говорили, конечно, и о Чечне. В частности, упрекали германское правительство за то, что оно не признаёт чеченских беженцев таковыми. Опять же упрек в игнорировании чеченской проблемы был обращен и к германской "русской общине". Особенно эмоционально его выразил Гасан Гусейнов. Он рассказал о своем немолодом знакомом, чья сестра погибла в Бабьем Яре, а сам он получил статус беженца как еврей; этот человек высказывался против привлечения внимания к чеченской войне, и именно из-за того, что иначе Германии придется принимать чеченских беженцев.

Многие могут подтвердить, что "бытовая" ксенофобия не редкость даже в интеллигентной части эмиграции. И не только эмиграции: нельзя было не вспомнить, какие речи о чеченцах, эстонцах или украинцах можно услышать "среди своих" в Москве. А тезис о равноправии религиозных объединений не встретил общей поддержки даже на конференции, посвященной проблеме ксенофобии. Так что проблему нельзя считать академической даже в академической среде.

АЛЕКСАНДР ВЕРХОВСКИЙ

Берлин Москва

©   "Русская мысль", Париж,
N 4341, 16 ноября 2000 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ...