КЛАРА СТРАДА-ЯНОВИЧ

Доклад на пушкинской конференции в Вероне,
посвященной "Пиковой даме"
(5-6 ноября 1999).

Публикация в двух частях. Часть 1-я

На пушкинские сюжеты создан не один десяток опер, из которых особой популярностью пользуются "Евгений Онегин" и "Пиковая дама" Чайковского. Эти последние курьезным образом оказали влияние на восприятие в массовом сознании литературных текстов, легших в основу оперных либретто. Многие, читавшие пушкинский роман в стихах по школьной обязанности, совершенно искренне убеждены, что Татьяна вышла замуж за Гремина, хотя это оперный персонаж. Нечто подобное происходит и с "Пиковой дамой": оперный сюжет налагается на литературный, и вместо пушкинского Германна, транскрипция имени которого с сохранением двух "н" подчеркивает его "немецкость" или не совсем "русскость", фигурирует идущий от Чайковского Герман с русифицированным именем. Обращение к тексту Пушкина сразу делает очевидным глубокое и резкое различие между оперным и литературным сюжетом.

Пушкинский Германн бедный военный инженер из обрусевших немцев, человек скрытный и честолюбивый, с "сильными страстями и огненным воображением", стремящийся к независимости, которую ему могут обеспечить деньги. Будучи в душе игрок, он не притрагивается к картам, рассчитав (недаром же он инженер, основа профессии которого строгий математический расчет), что не имеет "права жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее", и ночи напролет наблюдает за всеми перипетиями игры, просчитывая в уме разные варианты. Анекдот о трех картах, принесших фантастический выигрыш старой графине, поражает воображение Германна и он начинает перебирать возможные варианты овладения карточным секретом: "Что, если старая графиня откроет мне свою тайну! или назначит мне эти три верные карты!.. Представиться ей, подбиться в ее милость, пожалуй, сделаться ее любовником". Не забудем, что графине восемьдесят семь лет! Первое время он пытается бороться с искушением: "Нет! расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты" (из чего можно заключить, что он воспитан в протестантстве, хотя о вероисповедании в повести речи не идет. Только говорится, что у него было мало истинной веры, но множество предрассудков). Воспитанница графини Лиза для Германна лишь средство на пути к поставленной цели: овладеть тайной карт. Когда графиня умирает, так и не посвятив его в тайну, Германн становится заложником своей маниакальной идеи; призрак графини посещает его ночью и называет карты. Германн ставит их, но в третий раз обдергивается: вместо туза у него оказывается дама пик, в которой он узнаёт старуху-графиню; он сходит с ума и помещен в Обуховскую больницу; Лиза благополучно выходит замуж, и у нее самой живет в воспитанницах бедная родственница.

А теперь перейдем к либретто оперы. На титульном листе значится: сюжет заимствован из повести А.С.Пушкина. Автор либретто брат композитора Модест, включивший в свой стихотворный текст стихи Державина, Жуковского, Батюшкова, самого Пушкина, а также малоизвестного поэта конца XVIII первой трети XIX века Петра Карабанова. Слова к музыке русской пляски из второй картины и текст ариозо Лизы из шестой написаны самим Чайковским. Кроме того, в опере использована песенка французского композитора XVIII века Андре Гретри из оперы "Ричард Львиное Сердце".

Начало повести и оперы совершенно не совпадают. У Пушкина действие первой главы происходит зимней ночью в квартире у Нарумова, у Чайковского первая картина в Летнем саду весенним днем, сменяющимся в финале картины, согласно музыкальному замыслу, грозой. Герман вводится через реплики Сурина и Чекалинского (у Пушкина последний появляется в шестой главе). Оба отмечают странность Германа:

Какой он странный человек!
Как будто у него на сердце
Злодейств по крайней мере три!

Появляются Герман и Томский, который удивлен поведением приятеля:

Ты стал другой какой-то...
Чем-то недоволен...
Бывало, сдержан, бережлив,
Ты весел был по крайней мере;
Теперь ты мрачен, молчалив
И я ушам своим не верю:
Ты, новой страстию горя,
Как говорят, вплоть до утра
Проводишь ночи за игрой.

Герман признаётся, что и сам не знает, что с ним:

...к цели твердою ногой
Идти, как прежде, не могу я.

О какой цели идет речь? Видимо, таким образом резюмированы слова повести, что только "расчет, умеренность и трудолюбие" обеспечат ему покой и независимость. Причина такой перемены любовь:

Я люблю! люблю!

В опере традиционный любовный треугольник: Герман, Лиза и князь Елецкий. Герман готов умереть, если ему "не суждено овладеть" предметом своей страсти. С появлением Елецкого Герман узнаёт, что Лиза для него потеряна: она невеста князя. В музыке, по словам Бориса Асафьева, в этом месте "выступает иррациональное начало предчувствие беды", никак не вытекающее из событий. Знаменитый квинтет ("Мне страшно") "жуткий статический момент, когда все участники будущей драматической коллизии как бы переносятся внутрь начертанного заклятого круга, из которого им не будет дано выхода". Возникшая в музыке тема графини для Германа пока не имеет значения. Следует знаменитая баллада Томского, которая по тональности резко отличается от его рассказа в повести, В повести графиня сама обращается к Сен-Жермену с просьбой одолжить ей деньги, и тот называет ей три карты. В опере же Сен-Жермен домогается графини: когда она проиграла и в безвыходном положении, граф говорит:

Графиня, ценой одного "rendez-vous"
Хотите, пожалуй, я вам назову
Три карты, три карты, три карты (...)
Графиня вспылила: "Как смеете вы?"
Но граф был не трус...
И когда через день
Красавица снова явилась, увы,
Без гроша в кармане "au jeu de la Reine",
Она уже знала три карты.
Их смело поставив одну за другой,
Вернула свое... Но какою ценой!
О карты, о карты, о карты!

С этого момента разлад в душе Германа углубляется, роковое стремление узнать тайну карт пересиливает любовь к Лизе, и он постепенно, еще до проигрыша Елецкому, который мстит ему за потерянную невесту, погружается в безумие; Лиза кончает с собой, Герман в финале в минуту просветления закалывается, просит прощения у Елецкого и умирает с именем Лизы на устах.

Как мы видим, события повести и либретто не совпадают, взаимоотношения героев изменены, введены новые сцены (комната Лизы во второй картине, пастораль в сцене бала, где появляется императрица Екатерина II), а главное, в либретто явный анахронизм: ведь графиня осколок XVIII века, в Париже она была где-то около 1760 г. (учитывая, что в этом году Сен-Жермен должен был оставить Париж навсегда). А песенка Гретри значительно более позднего периода: опера "Ричард Львиное Сердце" была написана в 1785 году. Хронология и была отправной точкой, когда Мейерхольд решил в 1934 г. ставить "Пиковую даму" в ленинградском Малом оперном театре.

В эти годы было целое поветрие оперных переделок. Например, в декабре 1934 г. в Музыкальном театре им. Немировича-Данченко была поставлена "Травиата" по новому либретто Веры Инбер. По словам одного музыкального критика, постановка новой "Травиаты" "нанесла удар староитальянской традиции мещанской музыкальной мелодрамы": Виолетта не умирала от чахотки, а кончала самоубийством в знак протеста против общества. В 1939 г. оперу Глинки "Жизнь за царя" переименовали в "Иван Сусанин", а либретто барона Розена заменили текстом Сергея Городецкого.

В докладе о предстоящей постановке "Пиковой дамы" 4 мая 1934 г. Мейерхольд изложил свой подход к оперной режиссуре, к которой он приступал не впервые. Еще до революции он поставил в Мариинском театре "Орфея и Эвридику" Глюка, "Бориса Годунова" Мусоргского, "Тристана и Изольду" Вагнера, "Электру" Рихарда Штрауса, "Каменного гостя" Даргомыжского. Борясь со штампами на оперной сцене, он стремился к ансамблевому спектаклю, где музыка, сценография, вокал подчинены одной цели созданию характеров; где каждый жест, каждая музыкальная фраза психологически оправданы. Его раздражали оперные знаменитости, выходившие на сцену, чтобы продемонстрировать свои вокальные данные, нимало не заботясь, насколько это соответствует логике характера персонажа. "Мне, например, говорит Мейерхольд, когда в патефоне попадается пластинка Карузо, не интересно. Он ничего не дает, кроме того, как показывает, какой у него изумительный голосовой аппарат, какое дыхание, какая диафрагма... Что же я буду механизм слушать, хоть он и идеальный, хоть он и стоит 200 тысяч долларов". В качестве идеального певца он называл Шаляпина, его Бориса, Мефистофеля, Дон-Кихота.

В полемике Мейерхольд часто перегибал палку, особенно в нападках на Мариинский театр, который, считал он, в период овладения "высотами социалистической культуры" продолжает работать по-старому, не осознавая грандиозности стоящих перед искусством задач. "Почему в Мариинском театре не стоит человек с ружьем, не ходит по авансцене и не нацеливается?" Такие спектакли, как "Пиковая дама" в Мариинском театре, "варварство" и "вандализм". Поэтому надо поставить высококультурный спектакль в Малом оперном театре.

"Перед нами, говорит Мейерхольд, имеется великолепная, по признанию всех, музыка П.И.Чайковского, но очень порочный сценарий Модеста Чайковского, И мы спрашиваем себя: что, П.И.Чайковский делал установку на Модеста, своего брата, или на Пушкина? И мы должны сказать, что он делал установку на Пушкина". Мейерхольд поставил себе задачей "пушкинизировать" оперу Чайковского. Считалось, что перенесение действия в XVIII век результат зловредного влияния на гениального композитора ремесленника-брата, в свою очередь поддававшегося требованиям директора императорских театров Всеволожского, который навязал и пасторальную сцену, якобы никак не вяжущуюся с основным действием. При этом не учитывается, что в пасторали в легкой форме представлена коллизия оперы: Прилепа отказывается от богатств Златогора ради любви Миловзора, единственное "имение" которого "любви нелестный дар". С той лишь разницей, что в опере героиня отдает себя человеку, предавшему свою любовь и подчинившему душу дьявольской мечте о легком карточном богатстве. И вот, чтобы "освободить Чайковского от рабства Конторы императорских театров", как выразился критик А.Пиотровский, было решено переработать либретто, о котором автор нового текста Стенич высказался так: "либретто омерзительное", "это мерзость, это ужасно, это просто неграмотно, это нельзя было в таком виде оставить". Либретто было переработано, и если музыка не укладывалась в новую концепцию, то ее убирали. Например, был выброшен квинтет первой картины, имевший для Чайковского принципиальное значение.

Окончание следует см.:
"РМ" N4332.

Венеция

©   "Русская мысль", Париж,
N 4331, 7 сентября 2000 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ...     [ В Интернете вып. с 07.09.2000 ]