Рассказывает Валентин Чистяков. Ведет беседу Александр Гогун.
Беседа с "деревенским Кулибиным" Валентином Чистяковым
Небольшая деревня Горки Шекснинского района Вологодской губернии. Несколько покосившихся бревенчатых строений, собаки, которых периодически съедают голодные волки. С корреспондентом "РМ" делится воспоминаниями старожил Горок Валентин Чистяков. Сидя в его избе, заваленной христианской и технической литературой, слушая рассказы хитроватого и мистически настроенного старика, сложно поверить, что страна пережила все то, о чем говорится как об обыденности.
Я родился в 1926 г. в этой деревне. Моего отца репрессировали, он от переживаний и болезней умер дома в сентябре 38-го. Мне, чтобы кормиться, пришлось бросить школу, окончив только шесть классов, и работать в тракторной бригаде плугарем. А в 1940-м я поступил в ремесленное училище в Петрозаводске.
Наше училище в сентябре 1941 г. эвакуировали в Свердловск, куда мы прибыли в ноябре и были определены на один из военных заводов.
Потом мне с родины сообщали (эти рассказы я перепроверил), что эвакуировавшиеся дети из ремесленных училищ замерзали при подобных перевозках, а их выбрасывали из вагонов на станциях линии Ленинград-Свердловск, складывали в штабеля, где они лежали до весны 42-го. А потом их, обглоданных собаками и прочим зверьем, хоронили на ближайших кладбищах.
Нашему ремесленному училищу повезло: нас сопровождала воспитательница Изабелла Натановна, девушка лет двадцати. Наши вагоны снабдили топливом, был и вагон с продовольствием, но он через неделю пропал, и для нас наступил "великий пост". Хотя, будучи в тепле, к цели мы прибыли без потерь. Где вы работали в Свердловске?
В 1942 г., когда мне было 16 лет, меня поставили работать за токарный станок ДИП-200, на чистовую обработку мин для "Катюш". Работали мы по 12-18 часов в сутки, спали прямо на полу завода под большим и шумным вентилятором, нагоняющим теплый воздух. Нас никто не прогонял, знали, как нам тяжело: идти до барака и там спать не было возможности.
Мы, пацаны, должны были трудиться, так как всех стахановцев угнали на фронт и там бездарно положили. На своем станке я работал без брака, а на нарезке внутренней резьбы в ракетной части снарядов накопились горы брака. Меня и поставили на эту злополучную операцию нарезку этой резьбы на немецкий станок VDF. Чтобы работать на таком станке, нужна большая физическая сила и высокая подставка. От такой работы наши тела были покрыты прыщами от пяток до темени. Но и по резьбе дело с Божьей помощью дело у меня пошло нормально.
Тут в мою голову пришла идея о том, как использовать и исправлять горы брака по резьбе. Исправленный снаряд я показал мастеру цеха, он директору. Начался "демонтаж" горы брака, в которой были десятки тысяч штук деталей снарядов. Станок работал круглосуточно, и с него раз в 10-15 получалось больше продукции, чем с целого цеха. Вас за это наградили?
Награду принесли прямо к станку одежду нормальную, обувь. Подключили к столу стахановцев, тогда передовикам были такие льготы. В то время, когда эвакуированные умирали от голода, для меня это было спасением.
Во время моей "славы" началась охота за мной: роскошная дама из особого отдела пришла к моему станку и вежливо попросила мой пропуск на завод, через несколько минут принесла обратно в нем был поставлен штамп на право входа в особо секретный цех *9. Потом я узнал, это была ловушка, повод для того, чтобы сфабриковать на меня дело, усадить на длительный. В ГУЛАГе не хватало трудяг по "Катюшам". Когда вас арестовали?
В 1944 г. мне исполнилось 18, 15 января сам начальник особого отдела Буденков меня арестовал, фабрикуя ст.169 ч.2 подделка карточек на питание. А чего мне было подделывать, если я был стахановцем. Осудили на пять лет. Без суда и следствия отправили в КПЗ Екатериновского централа, потом в колонию *1 военного значения в Свердловск, где я работал токарем в инструментальном цехе, производя детали к гранатам. Зэки сказали: "Тебе всыплют пятерку. Будешь оправдываться дадут 10, или вообще дубаря дашь в пытках".
"Судьи" через два месяца прибыли в ИТК зачитать мне приговор. Я не сдержал совет зэков и начал говорить, что невиновен. Они рявкнули: "Нам был бы человек, а дело найдем". Закрыли папку и ушли. На работу в ночную смену приходит конвоир и ведет в камеру с нулевой температурой без верхней одежды на цементный пол. Через трое суток я потерял сознание, а на пятые, как труп, извлекли в зону. Лагерную пайку давали тогда, когда зэк выполнял задание пару норм. Через неделю я с трудом уже мог передвигаться, и в строю меня повели в рабочую зону, предоставив сидячую работу, но более сложную, на резьбонарезной станок.
После пыток все мое тело покрыли фурункулы (чирьи), а в легких и прочих органах до сих пор букет болезней. До сих пор, если я немного простужусь или перестаю есть мед с воском, тело идет чирьями. В следующий раз я без слов подписал на себя приговор.
Как над нами измывались рассказывать можно долго. Вот, к примеру, ведут за зону на работу, а один мальчик не может идти, и зэки его вели под руки, но, устав, отпустили, отчего он оказался в конце колонны. Тогда конвоир так ударил его ногой каблуком сапога, что он замертво упал в снег в четырех метрах от колонны, после чего конвоир добавил выстрел. Зэки начали клясть на своем жаргоне конвой, как могли, за что их всех очередями поверх голов положили в снег и держали там до обморожения. За такой "героизм" повышали в чинах.
В ИТК я стал христианином, там были христиане из пятидесятников. Они ничего не ели по средам и пятницам и были здоровыми. Благодаря им я бросил пить и курить. Я очень много с ними общался и в заключении, и после войны, ездил к ним на Украину, был поражен их даром предвидения, но сейчас я православный христианин. Когда вас освободили?
20 апреля 1947 года меня освободили по амнистии в честь победы над Германией, но взяли подписку о неразглашении творимого садизма и произвола. Денег и продуктов много не дали. В товарном вагоне без еды я за двое с половиной суток добрался на Вологодчину. Мать меня не узнала: "Вы старик, а моему сыну 21 год только". Только после того как я, сняв лагерные шмотки, показал родинку на груди, она, признав меня, залилась слезами. Из вашей деревни многие сидели?
Мой сосед Николай Иванович Солодунов за опоздание на работу получил пять лет и, освободившись вместе со мной, не прожил и недели у родителей умер в 21 год, а его сестренка семнадцати лет была замучена на лесоповале в Монзе, она не согрешила и опозданием.
Жить в послевоенной деревне на Вологодчине было тяжело: все мужики погибли либо на фронте, либо в лагерях. На всю деревню остался один мужик я. Кроме того, не было хлеба, люди ели траву и мох; если хлеб вырастал, его сдавали государству, а украсть не моги указ "семь-восемь", сразу в ГУЛАГ. Денег колхозникам не платили, в отличие от рабочих МТС, поэтому люди просто умирали от голода и недоедания.
В апреле 47-го директор МТС пригласил меня на работу токарем. Пошел, внедрил десятки ценных "рацпредложений" и изобретений, благодаря чему МТС вышла в передовые в области. Кроме директора, был еще и его зам по политической части помполит, который предлагал мне вступить в партию. Я говорю:
Согласен, если вы мне покажете одного коммуниста, который был бы вор, блудник, пьяница, а его партия воспитала высоконравственным человеком.
Мы в партию берем лучших.
Значит, они потом у вас портятся?
В партии у нас не святые.
Из обкома на мое начальство жали: "Почему передовой работник у вас не в партии?"
Директор МТС меня уважал, помполит был готов стереть с лица земли. Вскоре и случай представился.
В августе 47-го года меня посетила председатель колхоза "Ударник" Лихарева: еле держась на ногах от пьянства, она предложила перейти на работу к ним в колхоз, в случае отказа пригрозив отнять участок. Вы поймите абсурдность ситуации: в МТС я и так работал на колхоз, да и участка у меня своего не было, все матери принадлежало. На другой день участок запахали и засеяли льном. Вскоре пожаловал налоговый агент с квитанцией на мясоналог на 56 кило мяса. Это был вообще какой-то маразм: из скота у нас была только кошка. Агент посоветовал мне купить мяса и налог заплатить, иначе начнут описывать имущество. А имущества-то старый самовар у матери...
До 54-го года работали мы только на эти бессмысленные драконовские налоги, которые съедала армия агентов-мытарей с их многочисленными конторами от деревни до центра. Отменили только при Маленкове.
Такова была жизнь в "большой зоне". Вы так и работали в МТС, пока их не ликвидировали?
Нет. Один раз директор попросил посетить колхоз "Залесевская", где колхозникам нечего было сеять и они вручную нажали ржи, а вместо молотилки использовали комбайн "С-4" на крытом току. Я отрегулировал двигатель и заодно придумал систему герметизации комбайнов, благодаря чему удавалось избежать потери примерно трети зерна.
За лучшие показатели в районе начальника МТС перевели в райком вторым секретарем, его место занял помполит Елин. Он теперь мне уже не в партию предлагал вступить, а в профсоюз. Я ответил, что в "школе коммунизма" верующему не место, там полезно быть наложницам секретарей да пьяницам, которым путевки в санаторий даются для поправки здоровья. Мне-то все равно не дадут. Тут Елин как разойдется: "Что, у нас Иосиф Виссарионович блудник и пьяница? У него первый номер профбилета!" Долго на меня орал, составил протокол, который подписали свидетели. Предупредил, что завтра за мной придут.
Ну, я собрал одежду поплоше, чтобы зэки не отняли, мешок сухарей взял. Приходят двое: "Мы за вами. Возьмите с собой фотоаппарат". Чем вам мой фотоаппарат помешал?" "Директор Елин умер, вы должны заснять похороны". "Он же молодой был, отчего умер-то?" "От перепоя".
На такой случай я две фотопленки израсходовал. Это было в 1953 году. Как потом у вас складывались отношения с начальством?
После Елина директором МТС заступил Леенсон, который перевел меня на должность инженер-механика контролера. В 1961 г. вышел указ о присвоении званий заслуженного рационализатора РСФСР. Леенсон ходатайствовал, чтобы мне такое звание присвоили, но безуспешно. Потом Леенсона перевели в трест, вместо него директором стал человек, подобный Елину, и моя зарплата составляла только 63 рубля. В 1966 г. меня попросили перейти в самый отсталый колхоз "Братковский" токарем и мастером-наладчиком. За токаря платили 34 рубля в месяц. Внедрил десятки рацпредложений и три изобретения по авторским свидетельствам, за что не платили ни гроша.
В апреле 71-го года начальник опять ходатайствовал о присвоении мне "заслуженного": совхоз после моих внедрений ходил в передовых. Но дирекция поставила ультиматум: "В партию или вон!" После этого с помощью местных коммунистов меня травили три года, обвиняя в пьянстве, хотя я вообще не пил, в разложении трудовой дисциплины и в вере в Бога.
Конец этой травле положил Верховный совет РСФСР, куда я послал копии сфабрикованной против меня лжи с просьбой выдворить меня из страны, на благо которой проработал даром всю жизнь, приложив все способности. Потаскали по разным инстанциям. Секретарь райкома Кузовлев вызвал "на ковер" при полном зале чинов разных рангов. Говорю:
Вышлите меня в Канаду, сам отсюда уезжать не хочу.
Что, у тебя в Канаде родственники?
Нет. Но там много народу, который от вас сбежал.
Из этого совхоза я уволился, поступив в охотообщество на зарплату в 60 рублей. А на мое место поставили коммуниста, отчего все пришло к хаосу, а совхоз разукрупнили.
Дотянул до 60-ти, за пятьдесят лет стажа пенсию мне подвели минимальную: 50 рублей. На несовершеннолетних детей пособий вообще не давали. А что ваши изобретения?
Мытарства с ними не описать и в толстой книге. Закон о патентах был и есть совершенно дурацкий, не то что в западных странах. К тому же, чтобы заявку протолкнуть через толщу бюрократического аппарата, надо было потратить десятки лет.
Вот, например, такой случай. Прихожу в советское время на завод, показываю изобретение или рацпредложение, его рассматривают и говорят: "Дай нам 15 тысяч рублей, мы его оформим как твое изобретение". А 15 тысяч это весь гонорар от моего изобретения. Но я и на это был согласен, только они требовали взятку сначала, а откуда у меня такие деньги? В деревне ходят слухи о вашей связи с заграницей.
Вообще я переписку веду со всем миром. В 1949 г. по "Голосу Америки" услышал, как предлагали бесплатную рассылку Евангелия. Я написал, а мне и прислали (показывает затертую книгу), пользуюсь им до сих пор, так как оно очень хорошо составлено. Через 50 лет прислали Библию. Писал в религиозные заграничные организации, даже Секо Асехаре, почти ото всех получал ответ. Даже присылали Евангелия для бесплатной раздачи (показывает несколько книжек). Почему вас за письма не арестовали?
Не знаю точно, думаю, тут сыграли роль мои изобретения. Сейчас их только постепенно признают, даже на международном уровне. Но в конце концов вас реабилитировали?
Да, в 1989 г. меня реабилитировали полностью, хотя репрессирован я был не по политическим мотивам.
Сейчас тоже жизнь не особенно сладкая. Собаку волки сожрали, пришлось завести новую. Или вот случай из нынешней жизни: ночью собака лает больно сильно во дворе. Взял ружье, вышел, смотрю: на соседнем поле копают картошку воры. Не знаю, увидели меня или нет, а копать перестали. Я милицию спрашиваю: "Я имел право хоть в воздух выстрелить?" "Нельзя, у них мог быть инфаркт". "А у моего соседа инфаркта бы не было, если бы они всю картошку выкопали?" "Это вас не касается". Они идут воровать, зная, что их никто не тронет.
Год назад на скорости 90 километров в час на мотоцикле (с детства привык, езжу сейчас и по 120) врезался в автобус, год лечили, ногу сверлили в 18 местах. Потом я уж из больницы ушел в надежде хоть помереть дома или выжить. Сделал себе операцию, потом еще одну. И вот относительно здоров. Спасаюсь медом и травами, за ними ездят ко мне аж из Архангельска.
