Выставка в московском Государственном музее А.С.Пушкина
26 мая 1828 года, в день своего двадцатидевятилетия, Пушкин написал полное отчаяния и тоски стихотворение «Дар напрасный, дар случайный...». Оно было опубликовано в альманахе «Северные цветы» за 1830 год. На него тотчас отозвался митрополит Московский Филарет:
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана;
Не без воли Бога тайной
И на казнь осуждена:
Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Митрополит, заметим в скобках, очень ценил поэзию и первым своим успехом обязан четверостишию на греческом о митрополите Платоне (в 1801 г. в стенах Троицкой семинарии; пятью годами позже он стал там же преподавателем поэзии).
Пушкин был тронут ответом Филарета («Стихи христианина, русского епископа в ответ на скептические куплеты это, право, большая удача», писал он Е.М.Хитрово, которая была посредником между ним и митрополитом) и написал ему в ответ стихотворение «В часы забав иль праздной скуки...», заканчивающееся знаменитыми строчками:
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.
Этот обмен стихами и положен в основу выставке в Государственном музее А.С.Пушкина.
Конечно, поэт и митрополит встречались и до описанного случая (на лицейских экзаменах по закону Божьему в 1815 г. и на выпускном в 1817-м), и после (в 1833 и 1836 гг. на заседаниях Российской Академии). Возможно, что их мысленный диалог был длиннее трех приведенных выше стихотворений. Возможно но никакими прямыми доказательствами мы больше не располагаем.
Поэтому выставка, имеющая целью доказать наличие духовной связи и обмена идеями между первым поэтом и первым проповедником эпохи, построена на косвенных свидетельствах, на сопоставлении их оценок, данных одним и тем же историческим событиям.
В оценке Отечественной войны и роли в ней Кутузова они совпали. 13 июня 1813 г. в Казанском соборе архимандрит Филарет в «Слове при гробе князя Смоленского...» сказал: «Россияне! Вы все единодушно желаете, чтобы дух, данный Смоленскому, не переставал ходить в полках наших и почивать на вождях наших». Пушкин в стихотворении «Перед гробницею святой...» (1831) писал: «Явись, вдохни восторг и рвенье / Полкам, оставленным тобой!» в чем может чувствоваться отзвук речи Филарета. В оценке восстания декабристов они разнятся: для Пушкина декабристы были «друзьями, братьями, товарищами», для Филарета «злонамеренными преступниками», умысел которых «заразил сердца развратные и мечтательные». Напомним, что святитель был особо приближен к императору Александру и ему была доверена тайна престолонаследия.
Когда в сентябре 1830 г. холерную Москву посетил Николай I, митрополит Филарет находившийся в Москве и отказавшийся покинуть свою паству, назвал поступок императора «жертвой сердца»; его речь была напечатана в «Московском вестнике». Томящийся в Болдине, отрезанном от Москвы карантином, Пушкин, прочитав речь, откликнулся: «Оставь герою сердце... что же / Он будет без него? Тиран» («Герой», 1830).
Примеров подобных совпадений, случайных и неслучайных, как и явных расхождений, можно привести еще много. Как и любой другой человек своего времени, Пушкин не мог не отзываться хотя бы иногда на страстные проповеди «русского Златоуста» и автора первого русского перевода Библии. Митрополит же, как и все его современники, вероятно, не мог оставаться равнодушным к поэту, тем более что и сам питал слабость к стихосложению. Это неравнодушие столь же очевидно, сколь и недоказуемо. Тема, с одной стороны, законна, но с другой слишком расплывчата, потому успех подобной выставки зависит от качества того, что организаторы часто расценивают как иллюстративный материал для ее концепции, но что в действительности является ее корпусом, телом, от выставляемых предметов.
В данном случае выставка удалась, развернув перед зрителями довольно широкий ряд. Отметим среди экспонатов редкости, которые москвичи видят впервые, по крайней мере за последние сто лет: оригиналы приведенных выше стихотворений и некоторых других рукописных документов; три иконы известного мастера сентиментального портрета, но иконописца по образованию В.Л.Боровиковского и почти целый пророческий чин иконостаса (XVII века) Никольского единоверческого монастыря. Личные вещи Филарета: коронационное облачение (1856) расшитые золотом саккос, палица, омофор, сулок, посох; и повседневное митра, саккос и орлец, скуфья, пояс, четки. Личные вещи Пушкина: щегольской цилиндр, плетенный из черной и желтой кожи, подаренный им Вяземскому, трость с аметистовым набалдашником и бархатный жилет. А также по семь портретов обоих, исполненных в разных техниках.
