Середина февраля ознаменовалась целой серией шпионских скандалов
18 февраля в США арестован Роберт Филип Ханссен, сотрудник ФБР с 27-летним стажем, подозреваемый в работе на советскую и российскую разведку в течение последних 15 лет. Незадолго до этого в американской прессе появились сообщения, что первый секретарь российского представительства при ООН Сергей Третьяков, исчезнувший в октябре, был офицером Службы внешней разведки РФ и сейчас активно сотрудничает с ЦРУ и ФБР. 20 февраля в Швеции был арестован (через несколько дней выпущен на свободу) сотрудник концерна АББ Чарли Нордблом, также заподозренный в шпионаже в пользу Москвы. В свою очередь российские спецслужбы объявили о намерении вернуться к делу профессора МВТУ им. Баумана Анатолия Бабкина одного из важнейших свидетелей по делу Эдмунда Поупа. 26 февраля главный военный прокурор РФ Михаил Кислицин направил протест на решение президиума Верховного суда, отменившего приговор бывшему второму секретарю департамента Северной Америки российского МИДа Платону Обухову (11 лет лишения свободы). В этот же день в Калуге возобновились слушания по делу сотрудника Института США и Канады РАН Игоря Сутягина (см. «РМ» No.4348).
Если шведский скандал быстро замяли в преддверии визита Владимира Путина в Стокгольм (он состоится 23 марта), то дело Ханссена стало серьезным испытанием для российско-американских отношений. В прессе появились сведения о том, что Ханссен был едва ли не новым Олдричем Эймсом. Официальный Вашингтон выступил с крайне резкими комментариями по поводу происшедшего. В России эти заявления восприняли довольно болезненно. Резонанс вокруг дела Ханссена, а также скандал по поводу бегства Третьякова (в российском МИДе считают, что, вопреки сложившейся практике, Госдепартамент США инициировал утечки информации о Третьякове в прессу) дают повод утверждать, что прогнозы об охлаждении отношений между Москвой и Вашингтоном после прихода республиканской администрации начинают сбываться. При этом российская элита (в том числе и прозападная) серьезно обеспокоена тем, что действия Вашингтона не будут носить прагматичного характера и сводиться к реакции на «неадекватные» шаги российских властей, а станут элементом внутриполитической игры, будучи направлены на создание «образа врага» в лице России. В свою очередь ни один из известных общественности объектов «разработки» отечественных спецслужб (Бабкин, Обухов, Сутягин) определенно не тянет на роль «суперкрота», а скандалы вокруг них также порой преследуют сугубо «внутренние» цели.
Похоже, как в Москве, так и в Вашингтоне идет сложный, болезненный и довольно рутинный процесс «притирки» друг к другу, сопровождающийся многочисленными «тестами» шпионскими скандалами, военными учениями, резкими заявлениями. Однако, насколько можно судить, ни российские, ни американские власти пока не готовы четко сформулировать свою политику в отношении друг друга. Правила игры предполагают, что обе стороны должны вести себя противоречиво; чиновники МИДа или Госдепартамента время от времени смягчают резонанс от жестких шагов своих спецслужб, но вносить окончательную ясность при этом никто не торопится. Внятных оснований для серьезного обострения отношений ни у кого нет, но в обеих странах достаточно «ястребов», готовых с удовольствием включиться в пропагандистскую игру. Это создает риск придания двусторонним отношениям иррационального а значит, труднопредсказуемого характера.
