Исторический альманах «Диаспора» No.1. Париж Санкт-Петербург, «Atheneum» «Феникс», 2001.
Владимир Аллой, редактор альманаха «Диаспора».
Русские водители парижских такси слыли когда-то самыми честными: они возвращали больше всего вещей, забытых пассажирами, которые иногда, кроме зонтиков и сумок, оставляют шоферу и нечто сверх того свой мимолетный образ. Его вернуть невозможно, разве кому-нибудь другому запомнив и рассказав. Вот в такси садятся хорошо одетый господин и грязный клошар в засаленной кепке и обвислых штанах; они едут в банк, где оборванец должен выписать господину чек на крупную сумму. Вот на заднем сиденье происходит семейная сцена, он объявляет, что намерен выгнать ее за измены, она рыдает, но из машины выходит только один мужчина, объясняя изумленному шоферу, что это была всего лишь репетиция предстоящего циркового выступления и добавляет чистым женским голосом: «Пожалейте несчастное и слабое созданье!»
«Воспоминаниями парижского шофера такси» открывается первый номер исторического альманаха «Диаспора» под редакцией Владимира Аллоя материалом настолько легким и живым, что, когда его читаешь, даже не верится, что редактор по собственной воле ушел из жизни в январе этого года почти одновременно с выходом в свет своего нового издания.
Не менее живые и теплые воспоминания артистки Марии Германовой «Мой ларец», написанные ею специально для сына. Революция, голод, актеры играют за муку, дрова, обувь. Нежданова хлопочет, чтобы ей выдали за концерт пшенной крупы. В Благородном собрании выдают по одной белой булочке за выступление, автор воспоминаний радостно несет свою добычу маленькому сыну, который говорит: «Так вкусно, что даже голова заболела». Концерт в красноармейском клубе дает возможность получить ордер на ботики; но играть царицу в «Царе Федоре» уже невозможно сил нет носить тяжелые царские одежды меха, парчу, шитые каменьями уборы... Затем скитания по Европе, гастроли, успехи, триумфы, жестокие театральные интриги все насыщено подробностями, характерными черточками, неповторимыми деталями. В Москве, например, Германова в кухню никогда не входила, даже кофе не умела сварить, в Праге быт мещанский, серый, а вот в Париже пришлось научиться стряпать и «все было так аппетитно, весело, легко».
«Замечательно, пишет публикатор И.Соловьева, как эта женщина (с ее несомненной актерской эгоистичностью, вернее даже с ее тяжелой полуагрессивной, полустрадальческой сосредоточенностью на собственных внутренних целях) ощущает свою жизнь подчиненной многому, определяемой многим, разделяемой многими и многими». Это справедливо, пожалуй, не только для воспоминаний Германовой, но и для дневников Максимилиана Волошина, которые он вел в Париже в 1911-1912 гг., и для переписки Тэффи с И.А. и В.Н.Буниными 1929-1939 гг., из которой мы узнаем подробности жизни Тэффи в эмиграции с бедностью, тяжкими болезнями, нескончаемыми унизительными поисками денег и неиссякаемым остроумием, брызжущим, как лимонный сок, на все блюда, предлагаемые жизнью, и постные, и праздничные.
Вот краткая «рецензия» на рассказ Шмелева «Два Ивана»: «Это обнаженная схема всего его творчества последних лет. «Часть первая: сами жрут, а нам не дают. Часть вторая: впрочем, им и самим жрать нечего». Ску-у-ушно!»
А вот удостоившийся упоминания эпизод из жизни общих знакомых: «Звонили ко мне Мережковские и выразили желание прийти. Пришли и были очень милы. Зина поссорилась с Манухиной. Та ей написала, что в ней (в Зине) мало духовности, и что они встретятся только на том свете. При этом прислала ей три лепестка розы. Совсем наши бабы одурели!»
Поразительны письма М.Осоргина А.Полякову (1940-1942): война, ужас беженской участи, одиночество, невероятные усилия для поддержания жизни в нечеловеческих условиях, тоскливое предчувствие близкой смерти. И в то же время удивительная сила души. Осоргины, голодающие и бедствующие, возвращают приютившему их французскому городку 300 франков полученную летом ссуду. Такого поступка не совершал никто и никогда, поэтому власти даже не знают, как принять назад эти деньги, в конце концов принимают их как пожертвование, и нищие эмигранты становятся знамениты на весь город. Читаешь об этом и с грустью думаешь, что в этом крохотном эпизоде запечатлены душевные качества, воспоминания о которых теперь практически испарились, как и о многом другом.
«Друзья, бабочки и монстры» из переписки Владимира и Веры Набоковых с Романом Гринбергом (1943-1967): 73 письма, 73 маленьких зеркальца, по-разному отражающих участников многолетнего разговора, уловляя черты характера, вкусы, незаметно меняющееся отношение друг к другу и к происходящим событиям. Зеркала прячутся в зарослях обсуждений маршрутов будущих путешествий, рассказов о лекциях и выступлениях, язвительных характеристик американских профессоров, преподающих русскую литературу, неудовольствий по поводу гонораров. А в 20-м письме всего девять строк это стихотворение «Ласточка» с посвящением Роману и Соне от героя «Дара» по многим свидетельствам, это свое стихотворение Набоков любил больше всего. Вот он, оказывается, первый полет ласточки в письме, в конверте...
«Диаспора» интересна не только литератору, но и историку: письма М.Горького П.П.Сувчинскому еще одна страница из истории «евразийства»; исследование О.Будницкого «Попытка примирения» погружение в дипломатические хитросплетения военных лет, описание визита группы эмигрантов, желавших сближения с новой Россией, в советское посольство.
Каждый материал снабжен вступительной статьей и тщательно откомментирован. Все собранное в этом томе несомненно сразу же войдет в научный оборот. Одна статья А.Данилевского «Автобиографическое и прототипическое», исследующая роман Юрия Анненкова «Повесть о пустяках», расколдовывает стольких персонажей, вытаскивая из-за их спины «прозрачных» и «непрозрачных» прототипов, что прошлое становится цветным и объемным, как голограмма, история обрастает живой плотью и кровью.
Весь альманах огромный том в 748 страниц похож на солидную упаковку лекарства от склероза: чтобы мы не забыли языка, манер, нюансов поведения, черт характера, бесчисленных свидетельств удивительной душевной жизни и трагической судьбы тех, кто были когда-то частью ушедшей в пучину атлантиды той России, о которой нас хотели заставить забыть любой ценой.
