МСТИСЛАВ РОСТРОПОВИЧ: «ШОСТАКОВИЧ ХОТЕЛ ЕЩЕ РАЗ ЕЕ УСЛЫШАТЬ»
Об этой опере я мечтал всю жизнь, и она связана со мной мистически. В 16 лет я поступил в Московскую консерваторию; занимался сразу в трех классах: виолончели у Козолупова, композиции у Шебалина и оркестровки у Шостаковича. Шел 1943 год, класс Шостаковича в Московской консерватории был крайне популярен и переполнен. Мой профессор по виолончели попросил Шостаковича выделить мне полчаса и посмотреть партитуру моего первого концерта для фортепьяно и оркестра. Он уделил мне намного больше времени. Я принес партитуру, и мэтр попросил меня сыграть концерт на рояле. А когда я, краснея от смущения, сыграл, то впервые услышал, как Шостакович врет. Он мне сказал: «Вы такой огромный талант, что я сочту за честь вас зачислить в мой класс». Он был замечательный, глубокий человек, но страшно боялся обидеть людей и из-за этого, бывало, говорил неправду.
В класс Шостаковича я приходил к нему всегда с виолончелью. До этого был класс виолончели, и обычно я плохо играл, потому что всю ночь готовил партитуру для Шостаковича. Я оркестровал для него множество сочинений Шопена. Однажды после бессонной ночи я принес ему свою оркестровку, и он очень вежливо сказал: «Слава, вы большой талант, но этот этюд оркеструйте еще раз». После этого замечания я работал более серьезно.
В то время «Леди Макбет» была полностью запрещена, и я решил устроить ее исполнение у себя дома. Я предложил друзьям, студентам-вокалистам, разучить главные партии, но, увидев их сложность, певцы отказались. Зато я очень хорошо изучил клавир оперы, ибо собирался им аккомпанировать на рояле.
После премьеры «Леди Макбет» на сцене ленинградского Малого оперного театра (1934) и последовавшей затем разгромной критики Шостакович в 1956 г. написал новую редакцию оперы под названием «Катерина Измайлова». Он сделал это, чтобы еще раз ее услышать, хоть это и преподносилось так, что, мол, после критики композитор исправил свои ошибки. На самом деле он немного изменил словесный текст и написал два симфонических антракта, в том числе знаменитую пассакалию. С моей точки зрения, исправленный текст ложится на музыку неестественно. В первой арии Катерина, как бы видя через окно лошадь, поет: «Кобылка ищет себе друга». В новом тексте кобылку заменила голубка. В первой редакции есть гениальные моменты для малого оркестра, который, например, объясняет, что происходит в постели любовников. Во второй редакции это вырезано по соображениям чистоты коммунистической морали.
Оперу разрешили, но не в Большом, а в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Мы с Борисом Покровским пошли в ЦК КПСС и убеждали отдать постановку Большому театру, но ЦК решения не изменил. Оркестр Музыкального театра был небольшим, и я уговорил пятерых друзей-музыкантов помочь этой постановке, и сам я взял виолончель и единственный раз в жизни играл в оркестре.
Когда нас с Галиной изгнали из Советского Союза (1974), театр «Ла Скала» предложил мне дирижировать, и на вопрос, постановку какой оперы я хотел бы возглавить, я ответил: «Леди Макбет». Я хотел пригласить Шостаковича еще раз увидеть свой шедевр. Поскольку у оперы две редакции, важно было знать последнее решающее слово автора. Я получил гарантийное письмо от театра с твердым обещанием поставить оперу. Увы, итальянские коммунисты получили приказ из Москвы и добились запрета приглашать меня в «Ла Скалу». Было очень обидно: в последний год своей жизни Шостакович не смог еще раз увидеть «Леди Макбет».
Была и другая история. Через две недели после того, как нас лишили советского гражданства (1978), мы записывали «Леди Макбет» на компакт-диск в Лондоне, и вся наша боль воплотилась в этой записи, где партии Катерины и Сергея поют Галина Вишневская и Николай Гедда. В сольные концерты Галина часто включала обе арии Катерины, и я всегда аккомпанировал с особым наслаждением.
В 1996 г. я был в России в связи с 90-летием со дня рождения Шостаковича и с оркестром Петербургской филармонии исполнил оперу «Леди Макбет» в концертной версии вначале в Петербурге, затем в Москве. Нынешний спектакль, который уже видели в Мадриде, Мюнхене и Дижоне, первое в моей жизни участие в сценическом воплощении оперы Шостаковича. Мои постановочные идеи нашли блистательное решение благодаря режиссерскому таланту Серхио Ренана. Его огромный сценический экран чутко передает все тонкости оперной партитуры. Нам необычайно повезло со всей постановочной группой и, конечно, с исполнителями, в выборе которых мне очень помогла Вишневская. В партитуре же я не изменил ни одной ноты, хоть и пришлось сделать несколько небольших купюр из-за слишком большой длительности спектакля. Но я их делал с любовью к своему учителю и ответственностью перед его гением.
