|
ЛИТЕРАТУРА, МЕМУАРЫ |
Наталья Горбаневская
Жаворонки прилетели,
жаворонки.
Травы старые в постели
ржавы, ломки.
Травы старые подстилкой
новой травке,
как песчаник палестинский
нашей Пасхе.
Раздралась завеса, и тьма
покрыла и поглотила
холмы, и луга, и дома,
и вышние в небе светила.
Весь мир стал затменным, как ум
как ум и пустой, и надменный,
как будто пришел Каракум
пески рассевать по вселенной.
Чернело сильнее в стократ
сиянье космической пыли.
Испуг нас как плуг. Что возврат
обещан мы и забыли.
Как скот, припадая к земле,
мыча, и ревя, и стеная,
готовились к вечной зиме,
к снегам на вершине Синая.
Последним рывком из тенет,
из сонного одеяла
глаза продираем, и свет
светит, и тьма не объяла.
Я знаю, зачем мне
дана глухота
чтоб стала ничейною
речь изо рта,
чтоб стало нечаянным
слово из уст,
как если б пил чай
Иоанн Златоуст,
как пламя вдоль просеки,
сбросив тряпье,
посмотрит и спросит:
«Где жало твое?»
и страдавша, и погребенна...
И страдал, и на мгновенье
усомнился всё как мы.
Значит, Боговоплощенье
не концепция, не мненье,
не идея, и умы
ничего тут не прибавят,
не убавят ни на грош,
на весь свет себя ославят
и галерку позабавят
да услышат: «Что ж ты врешь!»
Рок ли грозит?
Рог ли трубит?
Рай ли в окне?
Рады ли мне?
Рою и строю
в оврагах и рвах
новую Трою
войн мировых,
новую пролубь
льдины взорвав,
крошек, как голубь,
жду даровых.
Рано ли, зоренька,
вовремя встала ли?
Засветло? Затемно?
«...но как разбойника»
ртами усталыми
твердим старательно.
Пустота
что прыжок с моста,
и пустот
что пчелиных сот.
Сосчитай до ста,
до двухсот, трехсот,
зерна не оста-
вил на зерне осот.
Но о том зерне,
умершем в стерне,
что не погибнет,
знает лишь стерня,
к которой сорняк
в агонии выгнут.
Девятый день,* Это стихотворение уже было напечатано в «Континенте», но по моей вине с ошибкой в последней строке: «...и смерти нет», возникшей не при сочинении, а при записи в компьютер. Не при сочинении, потому что этот вариант был сразу отброшен, ибо «Смерти нет, это всем известно, / Повторять это стало пресно». Пользуюсь возможностью исправить.
в последний раз
в земную сень
гляжу на вас.
И не тропарь,
и не елей
налей стопарь,
и мне налей.
К чему слова?
Умолкните.
Я счастлива
в нетемноте,
где истина,
и путь, и свет,
где нету дна
и бездны нет.*
а страшно
со смертью пренье преть всечасно,
кидаться, угорев, на брашна,
змею в груди угрев. Напрасно
оглядываться вспять, впопятно,
на три-четыре-пять, на пятна
былого на стене. Прекрасно
пытать: «А что же не напрасно?»
Но ангелы легко на кончик
иглы вспорхнут, и колокольчик
за ними, как слеза, вспорхнется,
и воспарит, и задохнется.
Париж
© "Русская мысль", Париж,
N 4361, 12 апреля 2001 г.
|
|
|
|
|
|