|
МИР ЗА НЕДЕЛЮ |
Визит Владимира Путина в США большинство российских экспертов расценивает как «обреченный на успех». Еще недавно такое развитие событий казалось едва ли возможным. Сначала российский президент совершил пугающие Америку поездки на Кубу и в Северную Корею, а затем новая республиканская администрация в Вашингтоне заняла подчеркнуто прохладные по отношению к Москве позиции и долго не спешила назначать встречу между Путиным и Бушем. За полгода два президента увидятся уже в четвертый раз (ранее прошли переговоры в Любляне, Генуе и Шанхае), причем каждая из встреч знаменует дальнейшее сближение между Россией и США. В преддверии аудиенции на ранчо в Техасе наблюдатели как никогда оптимистичны.
Сентябрьские террористические акты в США дали российской дипломатии хороший шанс укрепить внешнеполитические позиции России. Недвусмысленная солидаризация Москвы с Вашингтоном, начавшим военные действия в Афганистане, нашла весьма благоприятный отклик в США.
Довольно трудно оценить, в какой степени российский выбор был сознателен и рационален, а в какой диктовался случайными обстоятельствами. Да, сближение с США теоретически сулит Москве немало преимуществ. Во-первых, можно рассчитывать на уступки по важным для российской власти вопросам (до недавних пор это были договор по ПРО, ограничение расширения НАТО, повышение роли ООН, смягчение политики в отношении «стран-изгоев»). 
Во-вторых, став партнером или союзником США, Кремль мог бы добиться окончательной «реабилитации» Путина в глазах западных держав и развязать себе руки в Чечне или в «зачистке» политических оппонентов внутри страны. [На снимке AP: Техасский дождь не помешал встрече президентских пар...]
Однако можно посмотреть и иначе: особого выбора у российской стороны тоже не было. Опыт антиамериканской линии во время операции НАТО в Югославии себя не оправдал, логика мобилизации мирового сообщества против международного терроризма побуждает объединиться с США, а угроза мусульманского экстремизма представляется Кремлю пострашнее, чем геополитические претензии Вашингтона.
Прозападные позиции вдобавок созвучны общественным настроениям. Социологи фиксируют, что после 11 сентября антиамериканизм среди населения снизился. По данным фонда «Общественное мнение», за дальнейшее сближение с США выступают сейчас 69 % российских граждан. Если ранее США выглядели некой всесильной империей, в сравнении с которой Россия выглядела довольно уязвимой, то теперь слабость Америки не просто вызвала рост симпатий к США, но и повысила у многих самооценку, позволив частично преодолеть комплекс неполноценности перед Новым Светом.
Действия российской дипломатии оказались менее прагматическими и циничными, чем можно было ожидать. Особой активизации военных действий в Чечне не последовало более того, наметились неустойчивые тенденции к переговорам с отдельными представителями сепаратистов. Не стала Москва использовать происходящие события и для укрепления своего влияния в СНГ она предпочла не усиливать вмешательство в грузино-абхазский конфликт и после некоторых колебаний согласилась на присутствие американских войск в республиках Средней Азии. Наконец, Путин объявил о закрытии военной базы во Вьетнаме и центра радиоэлектронной разведки на Кубе. Конечно, формально эти шаги отвечают интересам российской казны, надеющейся выручить дополнительные средства путем оптимизации военных расходов. Однако в России это решение кое-кто воспринял иначе его противники стали открыто говорить о предательстве интересов национальной безопасности.
Прозвучавшая в печати критика закрытия зарубежных баз породила предположения о том, что позиции Путина внутри страны не столь прочны и он нуждается в политической поддержке. Эксперт Центра Карнеги Майкл Макфол уже выразил мнение, что опора на Запад необходима российскому президенту для нейтрализации внутренних противников.
Однако такие оценки особого доверия в России не вызвали. Если «охранительная» линия в российском руководстве и наличествует, то сейчас она направлена на сугубо тактические задачи вроде антикоррупционной кампании, на власть Путина ни в коей мере не посягая. В последние дни перед встречей Путина с Бушем появились сообщения о генеральской оппозиции внешнеполитическому курсу и экстренных консультациях Путина с военными. Однако генералитет сейчас не играет самостоятельной роли и находится под присмотром введенного президентом в Минобороны «внешнего управляющего» Сергея Иванова.
Что же касается публичной политики, то здесь наблюдается добровольный союз вчерашних политических оппонентов, по своей инициативе объединившихся вокруг «проамериканского» курса Кремля. Внешнюю политику Путина сейчас поддерживают «Единство», «Отечество», «Яблоко», СПС. Оппозиция «прозападной» линии существует ее лидерами остаются КПРФ и ЛДПР. Но особого влияния у нее сейчас нет. Руководство КПРФ ограничивается довольно расплывчатыми заявлениями, предостерегающими Кремль от возможного «засасывания» в «афганскую трясину». По мнению Зюганова, «возвращение к позорной «козыревской» политике пренебрежения интересами России недопустимо. Полагаться на союз с США как на универсальный рецепт решения проблем нашей страны вряд ли оправдано». С Западом «мы должны быть равноправными, уважаемыми партнерами. Россия имеет свою судьбу, свою историю, свой характер, свои национальные интересы, не обязательно совпадающие с интересами Запада». Более экстравагантна точка зрения ЛДПР, которую активно провозглашает Алексей Митрофанов. По его мнению, действия Путина позволили спасти западный мир, отсрочив его уничтожение на 20-30 лет. ЛДПР считает эту линию ошибочной, ибо мусульманский мир по ее мнению, более «естественный» союзник России. Кроме того, сторонники Жириновского высказывают опасения, что Запад в очередной раз «кинет» российские власти и не предоставит в обмен на нынешние позиции никаких важных уступок.
Сценарий грядущего компромисса описан российскими экспертами весьма подробно. Так, по мнению эксперта Центра политических технологий Алексея Макаркина, Россия согласится на «широкую трактовку» договора по ПРО, разрешающую проведение испытаний американских систем НПРО. Основное ударение будет, вероятно, сделано на взаимном сокращении ядерных арсеналов в прессе появились сведения, что из 6 тыс. боезарядов останутся только две.
Впрочем, проблему возможной неготовности американской администрации к ответным уступкам нельзя назвать полностью надуманной. Все будет зависеть от того, как там расценят действия Москвы как жест доброй воли или как сугубо вынужденный шаг в рамках борьбы с терроризмом. В последнем случае велик соблазн, приняв в дар от России поддержку афганской кампании и обещание отказаться от военных баз в «дальнем зарубежье», ничего не предоставить взамен.
Многое будет зависеть и от того, на какие уступки рассчитывают сами российские руководители. Здесь налицо признаки разброда. Вроде бы не снят с повестки дня вопрос о выходе США из договора по ПРО. Впрочем, не особенно веря в успех, представители РФ сами все чаще выражают скептическое отношение к этому документу, оценивая его как один из реликтов «холодной войны». Нечто подобное происходит и с НАТО. В начале ноября министр обороны Сергей Иванов и секретарь Совета безопасности Владимир Рушайло в очередной раз раскритиковали НАТО, но логика поддержки Москвой англо-американской операции в Афганистане не может не вести к сближению с Северо-Атлантическим союзом. 
Тезис о необходимости повысить роль ООН в миротворческих операциях с повестки дня вроде бы не снят, но чрезмерно настаивать на нем дипломаты тоже не торопятся. Стихли и попытки разыгрывать европейскую карту против американской попытка мобилизовать военный и политический потенциал государств Европы в противовес США не сулит особых результатов. [На снимке AP: Техасский «саммит без галстуков»...]
В российском руководстве все чаще звучат голоса о необходимости подойти к российско-американским отношениям более прагматически, поставив во главу угла реальные проблемы. В их числе отмена дискриминирующих российскую экономику американских законов (эта задача почти решена), обеспечение политической поддержки российскому экспорту в США, учет интересов российской экономики при вступлении в ВТО (содействие самому вступлению Вашингтон уже пообещал), устранение искусственных препятствий при получении российскими гражданами американских виз. Но эти задачи при всей их насущности выглядят в глазах Кремля незначительными он не может отказаться от идеи потребовать от США чего-то более масштабного вроде отказа от модернизации системы ПРО.
Осенние события показали, что российские дипломаты научились действовать достаточно искусно и разумно. Они довольно успешно использовали сложившуюся после 11 октября расстановку сил, обеспечивая политические преимущества лидерам своей страны. С другой стороны, похоже, что Кремль нетвердо знает, чем заменить на переговорах с США прежние геополитические прожекты. Похоже, что власть вполне серьезно решила вести себя рационально, но не очень понимает, как это сделать.
МИХАИЛ ВИНОГРАДОВ
Москва
© "Русская мысль", Париж,
N 4385, 15 ноября 2001 г.
... |
|
|
|
|