|
СОБЫТИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ |
15 ноября в Махачкале открылся судебный процесс по делу известного чеченского полевого командира Салмана Радуева. Одновременно с ним обвинения предъявлены бывшему вице-премьеру Чечни Турпал-Али Атгериеву, полевому командиру Асламбеку Алхазурову и боевику Хусейну Гайсумову. [На снимке: У Радуева сменилось окружение: вместо охраны конвой].
Государственным обвинителем выступает генеральный прокурор Владимир Устинов. Такое происходит впервые за 40 лет: в последний раз генпрокурор выступал в судебном процессе в 60-е годы во время громкого суда над американским летчиком Пауэрсом. Устинов ожидает, что процесс над Радуевым «будет олицетворением торжества закона над терроризмом». Сам Радуев предполагает, что суд приговорит его к 10-12 годам лишения свободы. Накануне суда в столице Дагестана были приняты повышенные меры безопасности. Стало также известно об отказе 1900 из 3000 пострадавших от действий Радуева дать свидетельские показания.
Главное инкриминируемое Радуеву деяние военная операция, предпринятая возглавляемым им отрядом в 1996 г. на территории Дагестана. Кроме того, его обвиняют в организации взрыва на железнодорожном вокзале в Пятигорске в апреле 1997 г. и похищении сотрудников Пензенского ОМОНа в декабре 1996-го.
Есть смысл напомнить о событиях в Дагестане более подробно. В январе 96-го отряд Радуева вторгся в дагестанский город Кизляр. Сначала боевики уничтожили военные самолеты на местном аэродроме, а затем приступили к захвату стратегически важных объектов города, одним из которых по «буденновскому» сценарию стала местная больница. Впоследствии Радуев с частью заложников покинул Кизляр и обосновался в селе Первомайском, которое было взято федеральными силами в ходе длившейся несколько дней масштабной войсковой операции. Тогда столкновения в Дагестане выглядели как признак неадекватности поведения как сепаратистов, так и федеральных властей. Операция Радуева казалась не слишком удачной пародией на вылазку отряда Басаева в Буденновск и по сути выглядела обреченной на провал.
В мае 95-го Басаеву удалось добиться главной политической цели: в Чечне было объявлено прекращение огня и обещаны переговоры с сепаратистами. На полгода, до покушения на генерала Анатолия Романова, серьезные боевые действия были приостановлены. Тогда Басаев довольно удачно воспользовался брожениями в российском руководстве, где премьер Виктор Черномырдин не испытывал особого желания нести ответственность за непопулярную войну и оказался готов взять под свой контроль переговоры.
Операция Радуева проходила в совершенно иных обстоятельствах. Накануне президентских выборов Борис Ельцин просчитывал возможность силового сценария удержания власти и произвел перестановки в своей команде, заметно усиливавшие позиции главы президентской охраны Александра Коржакова и директора ФСБ Михаила Барсукова людей, не обремененных особыми сантиментами и не проявивших себя сторонниками диалога с политическими оппонентами. До поражения этой придворной группировки мартовской неудачи с введением чрезвычайного положения и июльского скандала с коробкой из-под ксерокса было еще очень далеко.
Действия российских политиков и военных в отношении отряда Радуева не нашли тогда понимания в Москве. Обрекавшее на гибель многих мирных жителей решение о штурме Первомайского вызвало гнев противников чеченской войны, некоторые из них (в том числе лидер «Демвыбора России» Егор Гайдар) пообещали больше никогда не поддерживать Бориса Ельцина, взявшего на себя политическую ответственность за эту «контртеррористическую операцию» (своего слова они впоследствии не сдержали). Впрочем, операция в Первомайском триумфом силовиков так и не стала Радуев с частью своего отряда сумел покинуть Первомайское, что породило разговоры о предоставлении ему военными «коридора» для отхода в Чечню.
Станет ли судебный процесс знаком «восстановления справедливости» 
и «наказания террористов по заслугам»? В этом есть основания сомневаться. [На снимке: Радуев и его адвокат: совещание в суде].
Во-первых, уязвима правовая логика, в соответствии с которой амнистируются участники первой войны, сражавшиеся на территории Чечни, но преследуются те, кто проводил диверсионные операции за пределами республики, пытаясь перенести боевые действия в тыл «противника». Тем же, кто принимал решения о противостоянии федеральным войскам в самой Чечне, например Ахмаду Кадырову, ничто не грозит.
Во-вторых, суд над Радуевым подается как результат активных действий спецслужб, занимающихся во время второй чеченской войны поисками и захватом ведущих полевых командиров. Однако во второй войне Радуев участия не принимал, и поймать его особого труда не составляло. Просто общественности нужно было предъявить «живым или мертвым» хотя бы одного из известных представителей сепаратистов (к моменту ареста Радуева еще не был убит Арби Бараев).
В-третьих, Радуев не выглядит лидером и идеологом чеченского 
сепаратизма. И на Северном Кавказе, и в Москве его воспринимают как минимум в качестве весьма экстравагантного политического деятеля, а как максимум в роли не вполне адекватного и не способного отвечать за свои поступки человека. Правда, судебно-психиатрическая экспертиза признала Радуева вменяемым. [На снимке: Радуев и его боевые соратники в суде спокойны: их роли и ответственность предстоит определить суду.].
Что же касается разговоров о торжестве правосудия над терроризмом, то они носят скорее пропагандистский характер, будучи призваны скрыть политический тупик, в котором оказался федеральный центр в деле чеченского урегулирования.
Впрочем, хотя суд над Радуевым больше напоминает показательный процесс с предрешенными результатами, адвокаты полевого командира сумели, используя различные нюансы российских законов, выстроить весьма грамотную линию защиты. Так, Радуев уже отверг обвинение в организации незаконных вооруженных формирований, указав, что оружие и боеприпасы были переданы ему по соглашению между Джохаром Дудаевым и экс-министром обороны России Павлом Грачевым.
Свои действия в Кизляре он объясняет приказом Джохара Дудаева. В интервью газете «Дагестанская правда» он заявил: «Если бы не Дудаев, а любой другой военачальник такой приказ дал бы, я бы даже под угрозой, может быть, расстрела его не выполнил бы. С Дудаевым тоже я спорил о целесообразности этой операции». Эта позиция выглядит труднодоказуемой, но полевой командир использует здесь факт своих близких отношений с первым президентом Ичкерии (Радуев приходился зятем Дудаеву). В ответ на возражения, что Дудаев погиб и не может теперь опровергнуть эти утверждения, Радуев указывает, что факт гибели экс-президента Чечни еще не доказан (тем более что и самого Радуева не раз объявляли убитым).
Кроме того, обвиняемый отвергает истолкование его действий в отношении мирного населения Кизляра как «захват заложников». По его утверждению, версия о том, что он потребовал вывода федеральных войск из Чечни в обмен на освобождение заложников, навязана СМИ и правительством Дагестана. Вину же за гибель мирного населения в Первомайском Радуев возлагает на федералов, указывая, что он не препятствовал мирным гражданам покидать село, но они не сделали этого, опасаясь обстрела села российскими войсками.
МИХАИЛ ВИНОГРАДОВ
Москва
© "Русская мысль", Париж,
N 4386, 22 ноября 2001 г.
... |
|
|
|
|