«Частная армия Попского»

О книге Владимира Пеньякова «Частная армия Попского», вышедшей в Великобритании по-английски в 1950 г., в прессе тогда писали, что «это авантюрная история, которая не имеет себе равных в литературе о любой другой войне». Отчасти это было преувеличением: «частная армия Попского» была не армией, а скорее отрядом, и не частной, потому что входила в состав вооруженных сил Великобритании, а название «армия Попского» получила из-за того, что никто из англичан не мог правильно произнести имя ее командира майора английской армии Владимира Пеньякова. Однако путь этого отряда по тылам врага от африканских пустынь до севера Италии это одна из самых захватывающих историй времен Второй Мировой войны.

К сожалению, мы мало знаем о прошлом этого человека. Вот то немногое, что сам он счел нужным сообщить о себе в предисловии к своей книги:

«Моя жизнь до 45 лет имеет мало отношения к этой истории. Я родился в Бельгии в семье русских интеллигентов, порода которых уже вымирает. Мои старомодные родители решили, что первым моим языком будет английский, а потом отказались отдать меня в школу. В течение многих лет у меня было одновременно по крайней мере три воспитателя, которые накачивали знаниями мой драгоценный мозг, а также учили меня музыке, фехтованию и верховой езде. Из этой патриархальной атмосферы я в 1914 г. попал в Кембридж, но на второй год оставил его и завербовался солдатом во французскую армию... Все это закончилось 12 месяцами госпиталя, и в 1918 г. я был уволен из армии по инвалидности. Потом мысли мои приняли практическое направление, я отказался от научной деятельности и выбрал карьеру инженера. Я много и успешно работал в области, которой не очень интересовался, и в 1924 г. обосновался в Египте, где много лет работал на сахарных заводах. Я женился, имел двух детей, читал, путешествовал, имел несколько друзей, мало планов и разъезжал по пустыне».

В Египте Пеньяков попал в мир преуспевающих международных бизнесменов, единственными внеделовыми интересами которых были клуб, гольф и виски. Такая по-обывательски размеренная и благоустроенная жизнь вызывала у Пеньякова ощущение смертельной скуки. Чтобы вырваться из этого окружения, Пеньяков купил машину и начал свои, как он их называл, «воскресные путешествия» по арабской пустыне, составляя карты необследованных районов и налаживая контакты с местным населением. С этого, собственно, и начинается история легендарной «частной армии Попского».

Свое вступление в войну Пеньяков объяснял просто: «Я не питал никаких иллюзий, что могу повлиять на ход событий, но было как-то неловко оставаться в стороне... Если Англия вступила в войну, я должен был сделать то же самое». Пеньяков бросил работу, попрощался с женой и детьми и отправился в Лондон с намерением вступить в английскую армию. Но все оказалось не так просто. Русский по происхождению, гражданин Бельгии, проживающий в Египте, да еще списанный по ранению из французской армии с 80% инвалидности, он обивал пороги разных военных учреждений и всюду получал отказ. Казалось, путь в английскую армию был для него закрыт, и единственной работой, которую ему могли предложить военные власти, было рытье траншей в Гайд-Парке.

Но то, что было неосуществимым в Англии, оказалось возможным в Египте. В конце 1941 г. он всеми правдами и неправдами прошел медицинские комиссии и получил назначение в арабские воинские части, входившие в состав британских вооруженных сил и предназначенные для борьбы с противником в условиях пустыни в Киренаике, оккупированной тогда итальянцами. В течение 15 месяцев Пеньяков сражался во главе арабского диверсионного отряда. Но постепенно у него созрели иные планы. Он решил создать разведывательную сеть в киренаикской пустыне, чтобы собирать информацию, дающую точную картину расположения вражеских войск изо дня в день, и поставлять ее штабу британской армии.

Пеньяков отобрал из арабских солдат 20 добровольцев, загрузил джипы подарками для местного населения (сигаретами, кофе, сахаром, ситцем) и вместе со своим отрядом начал разъезды по пустыне. Первой его задачей было наладить связей с местными влиятельными шейхами. Это было сопряжено с известным риском: английский офицер на оккупированной территории легко мог попасть в ловушку. Но тут Пеньяков полагался на свое знание арабских обычаев: бедуин не может предать гостя, которого принимает в своем шатре. В один из таких разъездов, в апреле 1942 г., он встретился с двумя шейхами Матваллой и Саадом Али и убедил их созвать совещание всех предводителей племен для выработки совместных действий. Во все стороны были разосланы гонцы, и в один прекрасный день к шатру Матваллы съехалось более 60 шейхов. Пеньяков обратился к ним с речью, снабженной всеми украшениями восточного красноречия: «Ваш духовный вождь, ваш эмир, уважаемый Саид Идрис эль Сануси да благословит его Бог предложил свою помощь и помощь своего народа моему королю, кто есть король Англии... Черно-белое знамя Саида Идриса развевается рядом со знаменем английского короля. Британское правительство знает, что у него нет более преданных друзей, больших энтузиастов, чем вы арабы Сануси». И, излив на головы простодушных бедуином поток высокопарной риторики, Пеньяков предложил им стать «глазами и ушами» британской армии.

Местные арабы ненавидели итальянцев. В 1912 г. Италия захватила Киренаику, и арабы с насиженных мест, с побережья, были вытеснены в пустыню и подвергались жестоким гонениям. Они надеялись, что британская армия вытеснит итальянцев из страны и им будут возвращены земли, которые они по праву считали своими. Поэтому шейхи с энтузиазмом встретили призыв Пеньякова, и вскоре его разведывательная сеть раскинулась по всей оккупированной территории Киренаики. Главным источником информации были говорящие по-итальянски арабы, работавшие прислугой при штабах и офицерских столовых. Итальянские офицеры не подозревали, что их оборванные слуги понимают и даже читают на их языке. Они свободно разговаривали в их присутствии, оставляли на столах важные документы. По ночам на улицах или в палатках пастухов эти слуги встречались с друзьями, и всадник исчезал во тьме, унося с собой важное сообщение. Сам Пеньяков со своим отрядом разъезжал по пустыне, проверял на месте разведывательные данные, наблюдал за передвижениями войск противника и каждую ночь в течение пяти месяцев сообщал по передатчику данные в штаб 8-й армии.

Однажды, когда Пеньяков в очередной раз приехал в штаб, он услышал, как штабной офицер в разговоре по телефону упоминает имя какого-то Попского. Увидев недоумение Пеньякова, офицер обратился к нему: «Как вы слышали, мы называем вас Попским. Никто не может понять по телефону что такое "Пеньяков"... Давайте мы будем называть вас "частная армия Попского"». «Почему бы нет?» подумал Пеньяков. Как он пишет, «имя вполне соответствовало тому привкусу фарса, который носило наше начинание». Так армия Попского получила свое крещение.

Сбор разведовательных данных был главной, но не единственной частью деятельности «армии Попского». Однажды он получил из штаба короткое предписание: «Сейте панику и страх», и энергично взялся за дело. По всей оккупированной территории начали взлетать на воздух итальянские склады горючего, немецкие танки подрывались на минах, горели военные самолеты на аэродромах, и десятки солдат армии союзников бежали из лагерей военнопленных. Конечно, все эти акции Пеньяков мог проводить только с помощью арабских друзей. Итальянцы отвечали на это жестокими репрессиями: арабов, заподозренных в помощи англичанам, фашисты обычно подвешивали за челюсть на крюк и оставляли умирать на солнце. Тогда Пеньяков пустил в ход один из своих трюков: он написал письмо самому главнокомандующему итальянскими войсками в Киренаики генералу Патти и предупредил его, что за каждого убитого араба он будет расстреливать одного офицера итальянской армии. После этого, пишет Пеньяков, ни об одной казни араба он не слышал.

Лето и осень 1942 г. были полны тревоги и ожиданий. 8-я армия стояла против армии Роммеля, считавшейся непобедимой, и было неизвестно, на чьей стороне окажется перевес. Был момент, когда пронесся слух, что Египет пал и английские войска эвакуируются из Киренаики. «У нас было две возможности, пишет Пеньяков, либо скрываться в пустыне, может быть, годами, либо уходить... Я решил остаться... Мой реальный мотив заключался в том, что, оставаясь в тылу врага, я буду сам себе хозяин». К счастью, слухи не оправдались. В конце октября новый командующий 8-й армией генерал Монтгомери нанес Роммелю сокрушительный удар. Информация, поставляемая Пеньяковым, сыграла свою роль в победе англичан в битве при Эль-Аламейне, которая наметила перелом в ходе войны. Киренаика была очищена, и вслед за армией Монтгомери Пеньяков продвинулся в Тунис. В штабе 8-й армии он наконец-то получил штатное расписание своего отряда: пять офицеров, 18 солдат и сержантов, шесть автомашин и начал отбирать добровольцев.

В Тунисе перед английскими войсками встала сильно укрепленная т.н. линия Маре. Ее построили французы на случай вторжения в Тунис итальянцев. Теперь здесь сосредотачивал свои силы генерал Роммель; здесь же Монтгомери готовился нанести последний удар по немецкой армии. Надо было найти подходы к этим укреплениям, и «армия Попского» начинает исследование новой пустыни. После многодневного пути Пеньяков рано утром подъехал к самому городку Матмата, расположенному в центре этих укреплений. «Целый день мы исследовали местность и обнаружили возможный проход для военных соединений. Оставалось только изучать пространство предстоящей битвы. Мы знали, что в штабе 8-й армии ждут результатов наших наблюдений, и сделали все это так быстро, как только могли».

Как и в Киренаике, «армия Попского» в Тунисе, помимо разведывательной деятельности, сеяла панику и страх среди оккупантов: минировала дороги, взрывала склады, освобождала военнопленных. Но действовать ей приходилось здесь в гораздо более трудных условиях. Тунсские арабы работали на немцев и итальянцев и враждебно относились к англичанам. Насколько трудными были эти условия, показывает один из эпизодов, который приводит Владимир Пеньяков в своей книге.

Во время одного из разъездов по пустыне Пеньяков с несколькими своими людьми на трех джипах отправился в разведку, оставив в укрытии остаток людей и машин; вернувшись, он обнаружил лищь остовы этих машин, разбомбленных «мессершмиттами». Продовольствие, боеприпасы, запасы горючего и воды все было уничтожено. Свою «армию» он нашел на одном из холмов; двое были тяжело ранены. И вот 37 человек, среди которых было несколько присоединившихся военнопленных, отправились пешком в многодневный поход по пустыне днем под палящим солнцем, ночью при пронзительном холоде, без воды, оборванные, голодные, среди враждебно настроенных арабов, готовых в любую минуту либо обстрелять беглецов с соседнего холма, либо сообщить о них ближайшему немецкому патрулю. Наконец, после 150 миль такого похода, все запасы и силы людей окончательно исчерпались. Положение казалось безвыходным. И тогда Пеньяков, нарядившись во все лучшее, что оставалось в отряде, вместе с двумя говорящими на местном диалекте помощниками отправился прямо в близлежащий стан местного шейха:

«Я хотел, чтобы хозяин проникся впечатлением важности моей персоны и почувствовал себя польщенным: я был высокопоставленный немецкий офицер, а мои помощники очень важные шейхи из Триполитании... Я сказал, что расположенные поблизости французские части имеют в своем составе арабские отряды и что арабы очень не любят французов. Со мной идут немецкие солдаты, переодетые бежавшими английскими военнопленными, причем у каждого под одеждой спрятан мощный немецкий автомат.
Когда мы придем в расположение французов, они встретят нас без подозрений, расселят в бараках, и тогда мы начнем работу среди арабов. В конце концов они восстанут, перережут глотки французским офицерам и захватят город... Я услышал, как один из моих помощников прошептал на ухо хозяину: "Немцы очень щедрые люди"».

Так, с помощью лести и обмана, Пеньяков получил в подарок двух верблюдов, четыре овцы, запас воды, и с таким подкреплением его «армия» в конце концов достигла цели своего маршрута. Они попали в расположение американских войск. Здесь Пеньяков получил новое вооружение, продовольствие, два джипа, а третий выменял у солдат на ящик виски (в американской армии существовал тогда сухой закон), и, отдохнув, его отряд снова включился в войну.

С падением линии Маре (март 1943) война в Африке по сути была закончена. З сентября армия Монтгомери совершила блестящую десантную операцию по высадке на берег Сицилии. 7 сентября вслед за ней двинулась «частная армия Попского». Прибрежные районы этой части Сицилии были оставлены немцами, и люди Пеньякова во многих местах первыми из союзников вступили на итальянскую землю:

«Во всех деревнях, которые мы проезжали в этот день, события развивались по одному и тому же стандарту. Когда мы приближались к первым домом, волна паники охватывала население: женщины хватали своих детей, запирали двери и ставни, люди бежали в соседние улочки, на площадях не оставалось никого, кроме двух-трех мальчишек. По мере нашего приближения на их лицах появлялось выражение сначала удивления, потом недоумения, потом колебания и наконец решимости: они как сумасшедшие бросались от дома к дому, стучали в двери и пронзительно кричали: "Инглези! Инглези! Инглези!" После чего на нас накатыалась волна энтузиазма. Люди взбирались на наши джипы, в экстазе пожимали нам руки и целовались... Они жаждали конца ненавистной войны, и их не заботило то, что ценой мира, который мы несли, было военное поражение их страны».

Работать в таких обстоятельствах было много проще, чем в условиях африканских пустынь. Так, как-то Пеньяков спросил одного служащего итальянской полиции, что он знает об аэродроме, расположенном на севере, и тот просто ответил: «Подождите, я сейчас позвоню туда своему коллеге». Через две минуты он сообщил, что аэродром этот сегодня утром был занят немцами, и другие важные подробности, и меньше чем за час, не выходя из конторы, Пеньяков нанес на карту расположение немецких войск. Точно так же не надо было выступать перед населением с уговорами и высокопарными речами. Сицилийцы сами толпами шли к Пеньякову, готовые поделиться всем, что знали и даже чего не знали. Некоторые сведения были чрезвычайно ценными. Так, один сицилиец сообщил, что некий немецкий майор по фамилии Шульц помимо других своих обязанностей занимается еще и поставкой провизии и спиртного к офицерскому столу. Пеньяков тут же позвонил Шульцу, выдал себя за итальянского сержанта и сказал, что у него имеется восемь ящиков коньяка, которые он готов продать. Они сговорились о цене, и Шульц обещал предупредить охрану, чтобы этой ночью она пропустила трофейный американский джип:

«Вместе с сержантом Камероном мы наполнили ящики камнями, погрузили их в джип и около 11 вечера затормозили против конторы майора Шульца. Мы взяли один из ящиков, прошли мимо охраны и поднялись в кабинет, где майор Шульц дремал за письменным столом. Не дав ему удивиться странным видом нашего обмундирования, Камерон ударил его резиновой дубинкой по голове. Пока сержант таскал другие ящики, я просматривал картотеки с документами. Мне крупно повезло: открыв стол, я нашел здесь свеженькие документы, касающиеся немецких парашютных войск... Мы оставили на столе Шульца откупоренную бутылку виски (бедняга заслужил награду) и спустились к машине. Немецкий охранник с любопытством осматривал нашу машину. Камерон ударил его по голове, положил рядом с ним пачку сигарет, сказал: "Доброй ночи, добрый немец", и мы поехали».

К концу войны численность «частной армии Поп-ско-го» достигла 118 солдат и офицеров, а Пеньяков получил право отбирать себе людей изо всех близлежащих воинских частей. Отбор был строгим: принимались во внимание не только профессиональные, но и человеческие качества бойцов. Впрочем, иногда Пеньяков делал из этих правил исключение. Так, где-то на дорогах Сицилии к нему прибились два русских солдата Иван и Николай. Оба были взяты в плен под Смоленском, бежали из немецкого концлагеря и примкнули к итальянским партизанам. Услышав, что Пеньяков говорит по-русски, они со слезами на глазах стали умолять его взять их к себе. Они хотели воевать под командованием офицера, приказы которого могли понимать, а после войны вернуться на родину. Ивана Пеньяков назначил поваром и тот верно прослужил у него до конца.

Теперь его армия действовала в тесном взаимодействии с отрядами итальянских партизан, и поле ее деятельности значительно расширилось от разведывательных наблюдений вплоть до освобождения оккупированных городов. Однажды Пеньяков узнал от партизан, что невдалеке, среди лесистых холмов, расположен старинный городах, окруженный крепостными стенами ХV века, где прочно засел отряд немецких горных стрелков. Несколько дней две сотни партизан валили деревья и вырывали кустарники, пробивая дорогу к крепости. После чего Пеньяков со своим отрядом на десяти джипах подъехал прямо к воротам города, а партизаны, рассыпавшись по холмам, стреляли в воздух, взрывали дымовые шашки, создавая впечатление целой армии. Немцы бежали. Пеньяков вошел в город и двинулся дальше на север. К концу войны масштабы таких операций достигли внушительных размеров:

«За 76 дней моя армия, хотя число бойцов, принимавших участие в каждой отдельной акции, не превышало 50 человек, очистила от немцев 1600 квадратных миль горных районов, отбросила на 60 миль несколько тысяч немцев, уничтожила 300, причем мы потеряли при этом только одного человека убитым, трое были ранены, но быстро вернулись в строй».

Последний эпизод этой героической эпопеи произошел на севере Италии, где-то на подступах к Равенне. Надо было выбить немцев с моста через реку обычная операция, проделываемая «армией Попского» неоднократно. Но для Пеньякова это была его последняя битва:

«Это произошло 9 декабря 1944 года... Немцы снова устремились к мосту, подбадривая себя громкими криками. Я видел их открытые рты. Вдруг что-то, звука чего я не услышал, ударило в мою левую руку, превратив кости и плоть в кровавую мешанину. Я заткнул ее под одежду на грудь и пошел за новой пулеметной лентой. Хотя справляться одной рукой было трудно, все-таки я забрался в джип и стал ждать следующей атаки... В тот же вечер я проснулся в госпитале после наркоза. Моя левая рука была ампутирована по локоть, правая была в гипсе, и на свободе оставался только большой палец и кончики двух соседних. На правое ухо были наложены швы... На следующее утро пришел проведать меня Иван, и когда он увидел культю на месте моей левой руки, этот суровый русский воин разразился рыданиями... "Ну вот, подумал я, теперь война для меня закончилась"».

Однако война для Владимира Пеньякова на этом не кончилась. Он еще успел послужить в Вене связным офицером между командованием англо-американскими и советскими войсками. Потом он обосновался в Лондоне, написал тут свою книгу и через год после ее публикации умер в чине полковника английской армии, награжденный высокими военными орденами.

Лондон Амстердам

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»: ...