В Бобиньи "Гамлет" звучал по-немецки (у Питера Цадека текст пьесы сохранен, кажется, полностью, без купюр), по-старинному закрывался занавес в антрактах, между тем Шекспир здесь осовременен гораздо решительнее, чем в спектакле Брука. Вплоть до малейших деталей: сравнивая портреты двух королей, Гамлет показывает матери страницу из "Штерна", могильщики разгребают настоящую свалку большого индустриального города, где черепа валяются посреди банок от пепси-колы, и т.п.
Посреди сцены несколько стальных контейнеров, действие происходит как внутри, так и снаружи этих мертвых коробок, только снаружи еще, видимо, дует промозглый зимний ветер, заставляющий Полония зябко ежиться, кутаясь в плащ. Впрочем, стихии жителям датского королевства нипочем. Мир Эльсинора состоит из клерков и деловых людей, и все демонстрируют исключительно здоровый, спортивный образ жизни и абсолютную деловитость. Полоний ловкий политик и удачливый бизнесмен; жизнерадостный, полный уверенности в себе Лаэрт явно унаследовал от отца его деловые качества. Офелия в своих элегантных костюмчиках от известных кутюрье обожает брата, послушна отцу и явно предназначается в жены какому-нибудь президенту транснациональной компании. Клавдий появляется в белом офицерском кителе, не лишенном элегантности, под руку с королевой, одетой в аляповатое ярко-бордовое платье. В соответствии с безвкусным одеянием провинциальной матроны королева (Эва Матте) здесь глупа, безнравственна и Клавдию скорее всего соучастница во всем. С начала до конца Гертруда скучна и банальна.
Другое дело Клавдий. Цадек выбрал на эту роль Отто Зандера, ангела из вендерсовского "Неба над Берлином". Зандер играет современного профессионального политика, профессионального циника, для которого все эти мелочи, вроде убийства Гамлета-старшего, всего лишь малозначащая деталь в игре, которая называется большой политикой. И здесь он мастер. Поэтому в сцене раскаяния этот Клавдий обращает свои слова к Богу с едва скрываемой циничной усмешкой.
Но вот незадача этот странный наследник, принц Датский со своей всегда скорбной мыслью и такими неуместными чувствами. В мире деловых людей все запрограммировано и выверено, здесь не может быть места какому-то Призраку. Призрак появляется с бубенчиками и в лохмотьях шута, этого "дурака лоскутного". И такой же лишний здесь Гамлет с его неизменным страданием и рефлексией. Как и Брук, Цадек выстраивает свой спектакль на исполнителя роли Гамлета. Вернее, на исполнительницу. Потому что Гамлета играет 55-летняя Ангела Винклер, знаменитая немецкая актриса, игравшая у Штайна, Грубера, Бонди, у того же Цадека в "Вишневом саде", героиня фильмов Шлёндорфа и Вайды. Цадек во всех интервью говорил, что другого актера в роли Гамлета себе не представлял, даже не задаваясь вопросом о том, что Винклер женщина.
Между тем этот вопрос как раз не может не занимать зрителя. И не только потому, что принц здесь наиболее предсказуем, наименее внутренне артистичен, с начала до конца один и тот же: Гамлет входит на сцену уже со всем грузом тайной муки, потом эту тайную муку старается психологически обосновать и сделать зримой на протяжении действия и с ней же умирает. Знаменитый монолог Винклер произносит в какой-то ярости на весь род людской; впрочем, ярость одно из самых сильных чувств, обуревающих принца. Небольшого роста, в короткой черной тунике и черных колготках (Гамлету единственному дан здесь как бы вневременной, чисто театральный костюм), с длинными спутанными черными волосами, Ангела Винклер ни в какой момент не пытается казаться мужчиной. А зрителя не покидает чувство неловкости: перед нами немолодая женщина, которая почему-то произносит мужской текст, почему-то признается в любви Офелии, почему-то называет матерью другую женщину, ничуть ее не старше.
У Цадека не только играют не трагедию, но и драма порой оборачивается водевилем. Гертруда кусает Лаэрта, который пытается удушить Клавдия шейным платком. Под музыку рэгтайма актеры, похожие на ряженых в цирке, разыгрывают сцену "Убийство Гонзаго", причем женскую роль исполняет высокого роста пожилой мужчина. Странным образом, эти эпизоды на грани дурного вкуса уживаются в спектакле со сценами абсолютного театрального совершенства, например со сценой безумия Офелии: Аннета Реннеберг играет безумие не карнавально-площадное и не патологическое, но как некое состояние внутреннего озарения, просветления, будто страдание вывело ее из прозаически выверенного душевного комфорта Эльсинора к чистой поэзии. (Контраст тем разительней, что ничего в ней ранее душевных бурь не предвещало).
Гамлет умирает сидя на стуле, тихо, как положено скорее герою семейной хроники. За ним приходит Фортинбрас роль норвежского принца тоже играет женщина. Конечно, это "бизнесвумен".
