Рассказывает бывший начальник Озерлага полковник С.К.Евстигнеев (Братск)
Л.А.Русланова находилась у нас всего три месяца (декабрь 1949 - март 1950). Я раза 2-3 встречался с ней и, конечно, много раз слушал ее в концертах. Пела охотно и много, была недовольна, когда руководство ансамбля ограничивало ее, давая возможность выступать другим участникам культбригады. Вела себя просто, раскованно, когда серчала, могла крепко ругнуться. Внешность у нее неброская, лицо простое, волосы редкие, зачесанные на две стороны с бороздкой на середине.
Ансамбль, где выступала Русланова, везде ждали, ибо это был высокохудожественный коллектив, в котором выступали профессионалы.
После освобождения Л.Руслановой я ее года через 2-3 встречал на курорте в Железноводске, где она выступала с эстрадной группой. К сожалению, пела она уже неважно, была уже не та Русланова. По этому поводу говорили разное - остарела, пьет и т.п. Само собой понятно, задать вопрос при встрече - почему сдает, - я не мог, наоборот, хвалил. Действительно, пела она неплохо, но повторяю, это была не та Русланова.
Птичка в клетке не поет
Ее искусством упивались люди 20-70-х годов, ее боготворили и награждали эпитетами один красочнее другого: «Русский соловей», «Голос народа», «Русская былина». Шаляпин, впервые услышав молодую певицу, оторопел от неожиданности: «Вчера вечером слушал радио, пой Москву, пела русская баба, пела по-нашему, по-волжскому. И голос сам деревенский. Песня окончилась, и только тогда заметил, что реву белугой. И вдруг рванула озорная саратовская гармошка и понеслись саратовские припевки. Все детство передо мной встало. Объявили, что исполняла Лидия Русланова. Кто она. Крестьянка, наверно. Талантливая, уж очень правдиво пела».
Рассказывает Иван Павлович Абросимов (Ковров Владимирской обл.)
Мне довелось встретиться и подружиться с Л.А.Руслановой в самом большом лагпункте гулаговской железной дороги Тайшет-Братск, а точнее в Озерлаге. Женский барак, расположенный в самом центре зоны, тоже был окружен забором. За высоким частоколом со зловещими вышками охраны и несколькими рядами колючей проволоки, через которую проходил ток, находилось около 2 тысяч заключенных мужчин и... 17 женщин. Жили там пять прачек и 12 тех, кто был приписан к КВЧ. Имена всех 12-ти могли бы составить славу любого творческого коллектива страны: звезды эстрады и русского искусства, солистка Большого театра Л.А.Баклина, Александринского театра Н.М.Жеромская, певица М.А.Спендиарова, дочь великого армянского композитора, блистательная танцовщица Лина Леренс, Юлиана Ильзен, Томила Мартынова, Таня Перепелицына, Инна Курулянц и другие.
Лагерное начальство собрало в этот пункт многих мужчин: И.И.Флеров из Малого театра, Озерский, ученик знаменитого Завадского, Кантутис, дирижер известного симфонического оркестра. К нам прибывали все новые и новые этапы. Среди новичков я искал артистов, поэтов, писателей. Так появился среди нас Юлий Хайт, автор знаменитой песни «Все выше и выше». Подружился я с первым аккомпаниатором Давида Ойстраха Всеволодом Владимировичем Топилиным.
Не забуду памятный день, когда к нам ворвался один из лагерных начальников в звании капитана: «Русланова! - грубо проорал он, - в воскресенье ты будешь выступать в Тайшете». - «Для кого?» - спокойно спросила Лидия Андреевна. «Для командного состава!» - «Я выступаю только для заключенных, своих товаришей по несчастью». - «Это приказ начальника лагеря», - не сдерживая гнева, опять проорал капитан. - «Вот он пусть и придет сюда со своей просьбой».
После ухода капитана появился заместитель начальника лагеря и уже не приказывал, а просил дать концерт. В Тайшет мы поехали всей группой.
Когда Л.Русланова уезжала из Тайшета, она обняла меня и сказала: «Ванятка, репка моя (так она меня называла часто), скоро будешь дома, приезжай». Но вышло так, что в 1956 г. Лидия Андреевна сама приехала на гастроли в Ковров. В тот день мы встретились в доме моих родителей. Потом я не раз бывал в Москве, гостил в семье Руслановой. И до сих пор не могу забыть эту великолепную певицу, которая через все муки и страдания, выпавшие на ее долю, пронесла светлое чувство любви к своему народу и родине.
Рассказывает Юлиана Алексеевна Ильзен (Москва)
Помню в подробностях ее первый героический поступок. Русланова категорически отказалась петь только для начальства и потребовала, чтобы в зале были, как она выразилась, «ее братья заключенные». И вот начальство заняло первые ряды, дальше, через несколько пустых рядов, - серая масса заключенных. Надзирателям пришлось срочно отпирать бараки, поднимать заключенных с нар и, только когда зал заполнили люди в телогрейках, Русланова начала выступление.
В лагерях люди не смеялись. Иногда только вдруг доносился какой-то звериный хохот блатных - значит, над кем-то издеваются. Но вот Л.А.Русланова и Л.А.Баклина, бывало, предавались веселым воспоминаниям и даже разыгрывали сценки. Ну, например, мы просто умирали от хохота, когда они изображали двух торговок. Помню я, как Русланова изобразила заключенную старуху, которую встретила в пересыльной тюрьме. Желая ободрить и как-то утешить отчаявшуюся Русланову, старуха приплясывала и приговаривала: «А я их обману, обману, они мне дали 25 лет, а я их не проживу, не проживу».
Русланова часто прихварывала, и однажды ее положили в маленький стационар при санчасти. Случилось так, что я тоже заболела и на несколько дней мы оказались в одной комнате. Этих дней я не забуду никогда. Не забуду, как однажды мы устроили «баню»: растопили печь, на углях подогрели воду и вымылись с головы до ног. Я занялась приготовлением чая. Чай вскипел, разлит, а Руслановой все нет и нет. И вдруг Лидия Андреевна входит и в руках у нее моя постиранная кофточка. «Ты знаешь, теплая мыльная вода осталась, вот я не хотела, чтобы она пропадала». И это при том, что Лидия Андреевна очень плохо себя чувствовала. Тогда-то я узнала кое-что из ее жизни.
Жили бедно. Мать умерла рано, оставив троих детей. Жили милостыней, нищета была непроглядная. Уже во время войны маленькую Лиду определили в приют, где она и начала петь в церковном хоре.
Будучи необыкновенно трудолюбивой, она умела зарабатывать и очень любила деньги. По нашим понятиям, Русланова была фантастически богата: коллекция картин, старинная мебель работы крепостных мастеров, серебряные вещи, бриллианты.
Рассказывает баянист Л.А.Руслановой Иосиф Сушко (Молодечно)
Родился я в 1929 г. в Западной Белоруссии. С пяти лет играл на гармошке. В 16 лет меня осудили по 58-й статье за то, что я учился при немцах в оккупации, и дали 10 лет и пять лет поражения в правах.
В мае 1946 г. я очутился на тайшетской пересылке. После работы меня тянуло к баяну, и я часами тренировался, изучал ноты. В лагере освоил профессии печника, кровельщика, токаря, рыл траншеи, помогал прорабу, и все же страсть к музыке пересилила. Я играл на разводах, около вахты, в столовой, играл на концертах в самодеятельности. Даже главный вор-пахан приказал малолеткам не эксплуатировать меня вечерами, а чтобы этому молодому «фраеру» дали заниматься музыкой, потому что он талант. После строгого экзамена в 1948 г. меня приняли в центральную культбригаду. Пошли концерты, спектакли, и я в гуще этой музыки.
И вот Лидия Андреевна прибыла к нам. На завтрашний день на репетиции она спросила: «Кто у вас баянист?» - «Вот, наш Юзик». Я сыграл для нее, и она меня похвалила: «У тебя хорошая беглость пальцев, что и нужно для народных песен». Потом мы сыграли дуэтом с Петром Моргуновым. Когда у нас накопилось 12 песен, Лидия Андреевна дала согласие выступать в концертах.
И вот первый концерт с участием знаменитой певицы. Лидия Андреевна вышла на сцену, трижды поклонилась низко и долго стояла молча, потом сказала: «Дорогие мои, злая наша доля, но я рада, что в этой беде смогу вам спеть и облегчить вашу участь. Не аплодируйте мне много, потому что я буду петь столько, сколько у меня будет сил, а у вас терпения меня слушать». Одна песня, другая, одиннадцатая, ведущий объявляет «Валенки», затем «Уморилась». У Руслановой в песне всегда была кульминация. Рады зрители, сияет Лидия Андреевна, и мы, аккомпаниаторы, упоенные ее искусством, рады, что тоже чем-то помогаем ей. Время идет, продолжаются репетиции, у нас накопилось около 70 песен.
Помню и последний концерт Руслановой. Он состоялся в сельхозе 11, где проходило совещание особых лагерей СССР по сельскому хозяйству; конечно, были представители из Москвы. Начальник КВЧ Балышев утвердил программу. Начало - кантата о Сталине, исполнял хор, дальше выступали солисты с отрывками из оперетт, балетными номерами. Подошел черед Лидии Андреевны. После объявления по рядам золотопогонников пошли волны аплодисментов. Русланова спела две песни и ушла. И мы за ней. Потом несколько раз выходила на поклон, затем спела третью песню. Сколько аудитория ни просила спеть еще, она не стала, а нам за сценой сказала: «Хватит, больше петь не буду, нужно было слушать меня в Москве».
Разбитое зеркало - предвестник неудач
Вспоминает Т.Н.Барышникова
У нас с ней были очень теплые отношения, и я ее вспоминаю с необычайной любовью. Лидия Андреевна была единственным человеком за то время, что я провела в лагере, кому я могла ткнуться в грудь как маме, и выплакаться, и рассказать про свое горе. Когда мы поехали на первый и последний в жизни цармзовской культбригады концерт, Л.Русланова поехала с нами. После концерта, когда она переодевалась, вытащила из своей сумки зеркало, выронила его, и оно разбилось. Она была страшно расстроена- это была плохая примета. И нам она сказала, что это зеркало служило ей очень много лет и вот теперь будет что-то нехорошее. И действительно, через несколько дней ее от нас увезли.
