Дмитрий Хмельницкий

Дедушка был донской казак и, по советским временам, образованный учился в гимназии. В революцию он стал красным военным, воевал в карательных частях особого назначения, усмирял Кронштадский мятеж.

Шестнадцатилетняя Бабушка в это время ходила в местечковую синагогу агитировать против Бога непосредственно в местах его пребывания. Неукротимый темперамент она сохранила до конца жизни. Встретились они с Дедушкой в Москве в середине двадцатых и вскоре родили дочку (далее Маму). Бабушка вступила в партию c ленинским призывом в 1925 году и бригадным методом окончила университет. Бригадный метод это когда на экзамене профессор задает всей группе вопрос, а отвечает тот, кто знает. Методику придумали для классовых друзей. Классовые враги учились бы сами, но их в университет пускали неохотно. Так Бабушку обучили на учителя истории.

Дедушку взяли в 32-м с поста замполита военного училища. Это его спасло. В тот момент члены партии своих еще не резали. Он отделался ссылкой на север, где в качестве бухгалтера леспромхоза дождался реабилитации. Бабушка от Дедушки отказалась в момент ареста, что вполне можно понять. Погубила Дедушку образованность в начале гражданской войны, еще гимназистом, напечатал в донской газете, как на грех оказавшейся тогда под Калединым, лирическое стихотворение. Товарищи нашли и сохранили. Впрочем, повод мог быть любым. Такие, как Дедушка, выживали редко.

Юная Мама сразу после войны поступила в университет изучать историю искусств, где и познакомилась с Папой. Точнее, Папа, комсомолец тридцатых из Житомира, член партии и фронтовик, снимал у Бабушки угол. Он изучал историю партии. Бабушка оценила анкетные преимущества и воспитание тихого еврейского юноши. Свободный угол нашелся только в комнате у дочери. Брак был предопределен. К неудовольствию Бабушки, он оказался долгим и счастливым.

Бабушка беспрепятственно доросла до поста заведующей районным отделом народного образования и была взята только в 1949-м космополитическом году. По семейной легенде, Бабушка бросила в следователя чернильницу. Обиду можно понять. Взяли ее как троцкистку, а она впоследствии признавалась, что симпатизировала Зиновьеву. Из лагеря вышла в 55-м еще более неукротимой. И правоверной. Объясняла родным, что каждому для его же блага и жизненного опыта следует немножко посидеть в лагере.

Дедушка вернулся в столицу в середине 60-х. Но не к Бабушке. На севере он женился на тихой и доброй лагерной медсестре. Видимо, что-то все-таки понял. После реабилитации восстанавливаться в партии, в отличие от Бабушки, отказался. Как следствие, не пользовался немалыми привилегиями полувекового партийного стажа. До конца жизни что-то писал, никому не показывая.

К началу 70-х Мама доросла до поста завотделом и секретаря партбюро крупного музея. Диапазон ее научных трудов был широк от советской батальной живописи через Брюллова к Левитану. В 90-м году умудрилась издать книжку "Образ Ленина в искусстве социалистических стран". В согласии со временем, этого поступка слегка стыдилась.

Папа вырос до заведующего кафедрой и по-прежнему сильно страдал от неукротимости Бабушки. Однажды, собравшись с силами и преодолев врожденное уважение к женщине, матери и члену партии, он послал ее матом. Бабушка расхохоталась и в нескольких словах объяснила Папе превосходство лагерного опыта над фронтовым.

Дочь и Сын получили дедушкину национальность и его же родовую фамилию Сидоров. Папина не годилась.

Дочь вышла замуж, выучилась на инженера и в начале 80-х решила уезжать, благо национальность Мужа позволяла. Мама и Папа объяснили, что решение неправильное, и ставить свои подписи на формулярах анкет, даже в подтверждение официального несогласия с решением Дочери, отказались. Это делало подачу документов на выезд физически невозможной.

Через три года Папа вышел на пенсию и торжественно заявил, что осознал свою неправоту и готов подписаться. Разумеется, под несогласием.

Маму удалось сломить шантажом угрозой пожаловаться ее непосредственному начальнику, министру культуры СССР Демичеву. Не то чтобы теплилась надежда на сочувствие Демичева, просто скандал был для Мамы в то время опаснее тихого отъезда Дочери.

Когда разрешение на выезд замаячило на горизонте, в дело вступила Бабушка. Она лично пообещала кагебешникам пожаловаться в ЦК, если внучку выпустят. Внучку же воспитывала на положительных примерах: "Вот дочка Фиры Моисеевны сказала своему мужу нет, мой милый, я с тобой никуда не поеду и тут же вышла замуж за доктора наук!"

Уехать Дочери с семьей удалось только при зрелом Горбачеве.

Сын возмужал к концу 80-х. Воспитывали его как порядочного комсомольца, с портретом юного Ленина на стене. Это, в сочетании с четвертушкой донской крови, сработавшей катализатором, сделало из него известного в городе сиониста. Он тоже выучился на инженера, обрезался, вернул себе девичью фамилию Папы Кацман и уехал с неродной родины на родную очищать ее от чужаков. Через несколько лет перебрался в Америку. Немалую роль сыграло разочарование: родная родина оказалась слишком уж беспорядочной и идеологически разобщенной, а перспективы изгнания чужаков проблематичными.

При позднем Горбачеве Папа и Мама навестили дочь в крупнейшей столице Нового Света. Мама посетила супермаркет, потом встала перед Дочерью на колени и сказала, что признаёт свои прошлые ошибки. Это было неожиданно Мама единственная из семьи объездила за последние двадцать лет с советскими делегациями весь мир, включая Японию.

Вскоре Папа и Мама переехали к Дочери (Бабушка уже умерла). Оба заняли видное положение в советском эмигрантском сообществе. Папа пишет рассказы-воспоминания. В основном, на две темы война и воспитание молодежи. Мама читает лекции о библейских сюжетах в мировой живописи. В Русском культурном обществе обо всех. А в Еврейской общине только о ветхозаветных.

Берлин

©   "Русская мысль", Париж,
N 4398, 28 февраля 2002 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ...