«Спектакль» в галерее

Беседа с русским парижским
художником Сергеем Чепиком

Галерея «Попофф и К*» находится прямо напротив входа в Елисейский дворец со стороны улицы Фобур-Сент-Оноре. Она была основана белым офицером Александром Поповым в 1920 г. и стала местом встреч художников Серебряного века: К.Коровина, З.Серебряковой, Ю.Анненкова, К.Сомова, А.Бенуа, С.Чехонина. В последние десятилетия галерея специализировалась на русском антиквариате, и вот новый виток в ее судьбе. Состояние современного искусства новая стратегия ее дирекции.
Персональная выставка Сергея Чепика продлится до 30 марта. Наш корреспондент встретился с художником в зале, вместившем 30 его работ.

В Париже вы живете с 1988 года, а что было до Франции?

Я выпускник ленинградского института имени Репина. На Невском проспекте в кукольном театре осталась обо мне память: три больших полотна, купленных театральным музеем, есть картины и в других петербургских музейных коллекциях. В 1988-м я приехал в Париж по туристической визе, через неделю сдал в полицию молоткастый паспорт и выбрал свободу. Все мои картины я отправил заранее.

Название нынешней выставки «Спектакль». Вы считаете, что весь мир театр?

Не совсем. Просто я собрал работы, которые так или иначе связаны со зрелищами: сцены карнавала в Венеции, коррида, представления в «Мулен-Руж», портрет актера Александра Арбата в роли Ричарда III, куклы из сказок Гофмана. Жанровых сценок и натюрмортов здесь нет. Хоть я и пишу подсолнухи это моя дань Ван Гогу. И вообще эта выставка получилась благодаря счастливой случайности: галерея Попова показывала соцреализм 50-х годов. Среди прочих экспонировалась картина моего отца, которую я никогда не видел. Конечно, я побежал посмотреть на нее и так познакомился с Морисом Борюшем, который вместе со своим отцом владеет этой галереей. Позже, увидев мои работы, он предложил сделать мою персональную выставку.

Вы выросли в творческой среде. Можно ли считать, что выбор профессии был предопределен?

Я из второго поколения художников в нашей семье. Дед был гениальным хирургом: простым скальпелем делал операции на сердце. Дружил с Михаилом Булгаковым, они вместе учились сначала в гимназии, а потом и в Киевском университете на одном факультете. Булгаков некоторые свои ранние рассказы посвятил Сабанееву, моему деду. Отец художник Михаил Чепик. Его работы хранятся на Украине, один большой портрет висит в Третьяковке. Он помногу рисовал в шахтах. Из-за одной картины «Шахтеры» у него были серьезные неприятности. После выставки пресса разгромила его полотно, потому что не так должен выглядеть советский труженик. Всю жизнь он провел в Киеве, там и умер. Мать скульптор Людмила Сабанеева. Сейчас живет и работает в Париже, успешно выставляется в Лондоне.

Рисовать я научился раньше, чем ходить. У меня хранится отцовский рисунок: я в прогулочной коляске с карандашом в руке. Он датирован 1953 годом, т.е. мне еще не было тогда и года.

В общении балагур и весельчак, а палитра темная, сгущенная. Где ваше истинное лицо?

Моя правда в живописи. Русский художник не то что должен быть мрачным, он обязан заставлять людей думать. Как ни крути, а сто миллионов погибли во времена геноцида, ГУЛАГ был, и он сидит у меня в подсознании, даже когда я рисую карнавал. Есть у меня одна работа «Россия распятая» (2000), где я подвел свои счеты с родиной. Вот там действительно нет никакой надежды, даже мне она кажется грустноватой. Провисев в российском посольстве в Лондоне вместо запланированных четырех недель всего две, она была удалена из зала: предстояли выборы в Думу. Может быть, я покажу «Россию» на ближайшем Осеннем салоне в Париже.

В триптихе «Лестница», который выставлен сейчас в галерее, персонажи не вымышленные, но и не конкретные люди это все мы. Один поднимается, другой съезжает или падает, кто-то карабкается наверх десятилетиями. Жизнь не подарок, скорее поиск, страдание, очень непростая штука.

Изменилось ли ваше творчество с переездом на Запад?

Эволюция происходит постоянно, появляются новые фавориты в цвете, это хорошо прослеживается в моем альбоме. Я изменился в том смысле, что стал лучше рисовать, чуть-чуть по-другому смотреть на мир, но, думаю, со временем точно также изменился бы и в Петербурге. Мастерская моя осталась нетронутой, все вещи переехали, даже дедушкины часы. Я проехал по Испании, Англии, Италии, конечно, по Франции. Одно творчество Микеланджело чего стоит, о нем невозможно судить по книгам. Художнику такое самообразование необходимо.

У «Попова» вы показываете несколько картин из цикла «Мулен-Руж». В музее Майоля сейчас проходит выставка Тулуз-Лотрека. Конечно, вас разделяет столетие, и все же это небо и земля.

Мне хотелось сделать его веселым, а друзья говорят: «Ну ты в какую-то преисподнюю попал». Так получилось за счет пластики и цвета, но в этом весь я, мое художественное мышление: даже будучи глухонемым, я буду разговаривать с людьми посредством своих произведений. Над серией из 70 работ я трудился два года. Одна знакомая русская танцовщица из «Мулен-Руж» привела меня за кулисы, и два месяца я ходил туда как на службу, делал зарисовки, всего вышло полторы тысячи рисунков.

Каждый год я езжу в Арль, так как влюблен в корриду, и там тоже рождаются большие циклы. Тема бокса растянулась у меня на семь лет. Впервые в Лондоне я попал не на обычное спортивное соревнование, а на бой, где делаются ставки, работает тотализатор. Это свой мир, своя философия, зрелище, в котором два человека убивают друг друга. Кровь летит в зал. Ужас и магия. Один из таких холстов я назвал «Дети Каина».

Вы пишете тревожные пейзажи Парижа, и в них непременные персонажи химеры. По-моему, они вас завораживают.

Они мои любимые существа. В который раз я забираюиь под крышу собора взглянуть и опять нарисовать их.

Какие еще направления фигурируют в реестре вашего творчества? В витрине галереи выставлены, например, тарелки.

Керамикой в Петербурге я занимался мало. В Париже делаю это более профессионально: нет проблем с материалом, не нужно доставать пошел и купил. Занимаюсь скульптурой по дереву, графикой, делаю офорты, литографии. Написал портреты Маргарет Тэтчер, Юрия Трубникова, Жака Катто, профессора Сорбонны и лучшего переводчика Достоевского на французский язык, Рене Герра, Павла Лебешева из команды Никиты Михалкова, который в Голливуде получил диплом «Лучший оператор мира». Мне позировал Рудольф Нуреев. Портрет после его смерти был выставлен в Лондоне и через два часа куплен со всеми подготовительными рисунками директором сингапурского музея.

Насколько я поняла, вы предпочитаете жить в Париже, а выставляться в Англии?

Раз в два года я обязательно показываю свои работы в лондонских галереях. С первой сотрудничал шесть лет, со второй семь, в октябре этого года откроется моя персональная выставка уже в новом экспозиционном пространстве. В Париже я себя не чувствую за границей, скорее дома, и русского общения, кстати, здесь хватает, поэтому никуда переезжать не хочу. А Лондон (это мнение критиков, а не мое) центр реалистического искусства. И как вы, наверное, догадались, я себя отношу к реалистическому направлению.

Предстоящая групповая выставка, в которой я принимаю участие, будет путешествовать по всей Европе. Директор одного из швейцарских музеев загорелся проектом, по которому 12 художников самых разных национальностей пишут Апокалипсис на холстах одинакового размера. Сегодня это моя главная тема.

ЕЛЕНА ЯКУНИНА

Париж

©   "Русская мысль", Париж,
N 4400, 14 марта 2002 г.

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ СЕРВЕРА »»:     ...