|
«Не надо бояться человека с ружьем».
Н.Погодин (Стукалов)
В ночь с 26 на 27 марта один обезумевший тип ни с того, ни с сего убил 8 и ранил 19 человек на заседании муниципального совета города Нантера (пригород Парижа).
Стрелял он из двух пистолетов «Глок», а револьвер большего калибра имел еще про запас.
Событие это произвело большое впечатление на всю Францию.
Подобного мочилова что-то давно не было про подобные вещи мы привыкли получать известия из Америки (да еще ровно полгода назад в Швейцарии на заседании кантонального совета один товарищ уложил из автомата 14 человек и немедленно застрелился).
Естественно, все заинтересовались причиной такого поступка. А ведь ее, как известно, в таких случаях не бывает, этой причины. Или это такая причина, которая, собственно, не является причиной: это деградация личности. То есть личность некоего гражданина дошла до такой степени деградации, что даже подумать страшно.
Итак, некий Ришар Дюрн, 33 лет, решил свести счеты с жизнью и напоследок сильно, что называется, хлопнуть дверью.
Этот человек многие годы состоял в стрелковом кружке и легально купил все свои стволы. В свое время он работал надзирателем в школе. Отзывы о нем из двух этих мест (школы и стрелкового кружка) самые положительные: вежлив, обходителен и так далее.
Перед своим диким поступком он написал письма, в частности, двум дамочкам (у которых, он, видать, успеха не имел): мол, надоело быть одиноким онанистом.
Сидел он на более чем скромном социальном пособии в 300 евро в месяц и на шее у матери-домработницы (при этом каждую неделю ходил в тир стрелять, а это не такое дешевое удовольствие).
В общем, парень выучился стрелять на славу, стреляя в тире по бумажным мишеням, и вот решил напоследок этот навык использовать по мишеням живым. В чем и преуспел. Да и то сказать, стрельба по усталым и не ожидавшим того людям дело, видать, не хитрое.
Вспомним Израиль. Даже вооруженные автоматами палестинские подонки общества за раз больше трех-четырех людей, как правило, насмерть не укокошивают их тут же пристреливают бдительные (к тому же вооруженные) граждане.
Итак, вечером 26 марта происходило заседание муниципального городского совета. Кто такие муниципальные советники? Это трудовая интеллигенция, люди типа учителей, адвокатов и мелких предпринимателей. Ну, сидели себе и сидели шесть часов наподряд. К часу ночи решили наконец подписать все бумаги и разойтись.
Дело происходило в большом зале, своего рода амфитеатре (вроде поточных аудиторий в университете). К присутствию Р.Дюрна все уже давно привыкли он часто приходил на заседания горсовета. На этот раз из публики допоздна остался он один. Он знал, что под конец заседания все сгрудятся у стола мэра и начнут подписывать все протоколы и тогда он разрядит в эту толпу свои стволы, стоя сверху, в амфитеатре, не особо даже целясь.
На этот раз, однако, советники, сидевшие за двумя длинными столами внизу (перед рядами амфитеатра), решили для экономии времени просто передавать из рук в руки бумаги на подпись.
Тогда убийца спустился вниз, пошел между этими двумя столами и стал методично расстреливать сидящих людей. Всех восьмерых он так и убил: выстрел сначала в грудь, потом в голову.
Потом он стал перезаряжать пистолет, и один из присутствующих на него бросился. Они покатились по полу, и убийца всадил ему в живот две пули (в горячке драки тот даже не понял этого; к счастью, ранение оказалось легким). После этого убийца поднялся и стал снова палить но уже не наповал. В конце концов кто-то двинул ему стулом по башке, его связали и передали полиции.
На следующий день убийца выбросился из окна в кабинете следователя...
А что, Ароныч, не посоветовали ли ему следователи выброситься? спросил Коропкин своего друга еврея Михаила Ароновича Новикова.
Ну, не думаю, сказал Новиков. Ведь они говорят, что его держали за ноги, когда он пытался выпрыгнуть через васисдас (фрамугу), даже ботинок остался в руках.
А может быть, они заранее попросили у него ботинок, для алиби? сказал Коропкин.
Кто его знает, сказал Ароныч. Во всяком случае полицейские сказали, что, если кого-нибудь из них накажут за это, они объявят забастовку.
Вот это правильно, сказал Коропкин. Нечего таким небо коптить.
Но меня вот еще что интересует, сказал Новиков. Не поприжмут ли после этого членов стрелковых кружков и не ужесточатся ли правила приобретения оружия?
А с чего бы? спросил его Коропкин.
Ну, после таких гекатомб начальство должно реагировать, сказал Новиков.
Ну ты сам подумай, сказал Коропкин, зачем это им делать? Чтобы предотвратить подобные вещи в будущем? А сколько их было в прошлом? Какой член стрелкового кружка запятнал себя таким деянием? А если какой другой параноик найдется, то ему не обязательно быть членом стрелкового кружка. Купить оружие при желании всегда можно.
Коропкин, собственно говоря, пистолеты и револьверы не особенно любил и приобрести особенно никогда не хотел. Когда он был в военных лагерях в 1979 г., то ему дали стрелять из пистолета Макарова так Коропкин так стрельнул, что даже в мишень не попал (хотя из автомата Калашникова стрелял он хорошо).
С тех пор у него осталось твердое убеждение, что из пистолета он стреляет еще хуже, чем из рогатки (то есть из рогатки он стреляет хорошо, но все же это разные уровни прицельности).
Коропкин развеял это заблуждение насчет себя пару лет назад, когда Новиков позвал его пострелять в подпарижском подземном тире из двух револьверов и пистолета «Глок».
Вместе с Новиковым и одним румыном они приехали к пистолетно-револьверному тиру, находящемуся в подземелье с высокими сводами, где раньше выращивали грибы. У каждого члена этого стрелкового кружка есть своя магнитная карточка, и заходит он при помощи нее, никому не докладываясь и нигде не отмечаясь. Там они взяли напрокат один пистолет «Глок» и пару револьверов большего калибра.
Коропкин неохотно поехал в тир.
Ну вот, острамлюсь я щас, сказал он Новикову, когда румын вез их в своей машине в тир.
Но, когда Коропкин уложил первые две пули в десятку, а третью в девятку, глаза Новикова нервно заморгали, и снисходительная самоуверенность коропкинских компаньонов куда-то пропала.
В общем, товарищи его стреляли на этот раз гораздо хуже (чем обычно и чем Коропкин), начали нервничать, а от этого стреляли еще хуже.
Хорошая вещь, этот «Глок». Делают его в Австрии, железный в нем только ствол и затвор, а остальное сделано из сверхтвердого пластика. Не очень красивый, может быть, но, что называется, практичный. (В десятку Коропкин, впрочем, попал не из «Глока», а из револьвера, что легче).
Со временем Коропкин тоже записался в стрелковый кружок, но в другой, что давало ему право купить длинные стволы определенных категорий. Он никогда даже не интересовался, может ли он приобрести пистолет.
Признавал он только длинноствольное оружие винтовку, карабин. Иметь предпочитал отечественное трехлинейку, а стрелял, кроме нее, из всех основных видов винтовок Второй Мировой: немецкой «Маузер» (не путать с пистолетом Маузером), английской «Ли Энфилд», американской «Гаранд».
Пару трехлинеек он и имел в так называемом «гражданском калибре». Это когда рассверливается патронник и нужно использовать не оригинальную гильзу образца 1908 года, а купленную во французском магазине гильзу, без закраин, но еще более объемистую. В магазин влезает вместо пяти всего три патрона, но это ничего. Стреляли они с Новиковым и Жан-Марком с 200 метров по мишени площадью в пол-квадратного метра. Цель не выйти за ее площадь
Когда жена Коропкина стала возникать против оружия, Коропкин сказал:
Ты сходи в версальский тир. Люди, которые стреляют по простым расчерченным бумажкам, это же самые мирные люди, каких мне приходилось видеть. Они знают всю грозную силу оружия. Кроме того, все они очень симпатичны и приезжают в тир на машинах среднего класса.
Да, такого количества симпатичных, внимательных, ухоженных, знающих толк во многих вещах людей на одном гектаре площади Коропкин редко где встречал. Когда Коропкин принес туда последнее свое приобретение советский карабин 1946 года с неотъемным штыком, вокруг него собралось несколько стрелков и с неподдельным интересом смотрели особенно на штык, как он сидел на стволе. Вопросы, которые задавались, были только о том, на каком заводе и в каком году был он выпущен (а что такое «Мосин-Наган», знает каждый французский стрелок).
Когда-то давно, еще до перестройки, в «Русскую мысль», где уже работал Коропкин, на третьем этаже еще в доме 217 по рю Фобур Сент-Оноре, пришел человек, по профессии доктор, жил он то ли в Германии, то ли в Швейцарии. Он сказал Коропкину, что у него есть коллекция стрелкового оружия, в том числе русские трехлинейки. Интересно, где-то сейчас этот человек? Хорошо было бы с ним сходить пострелять в версальский королевский тир.
АНАТОЛИЙ КОПЕЙКИН
Париж
© "Русская мысль", Париж,
N 4403, 04 апреля 2002 г.
... |
|
|
|
|