К.Ф.Э.Бах. Сонаты и рондо для фортепьяно.Михаил Плетнев.
Компакт-диск:
Deutsche Grammophon, 2001.
В музыкальном семействе Бахов немудрено запутаться: не считая почтенных предков и кузенов Иоганна Себастьяна, композиторами были его четыре сына: Вильгельм Фридеман, Иоганн Кристиан, Иоганн Кристоф Фридрих и Карл Филипп Эмануэль. Первые три из них сделали скромную карьеру, целиком следуя урокам отца, но не имея при этом его гениального дара. Судьба Эмануэля сложилась по-иному: он унаследовал от отца не только незаурядный талант, но и своевольный характер и глубокую убежденность в правоте своих идей и оставил глубокий след в европейской музыке, настолько, что к началу XIX века фамилия Бах ассоциировалась у слушателей с ним, а не с отцом.
Карл Филипп Эмануэль Бах (1714-1788) говорил, что сочинения в стиле барокко суть "образцы сухого и достойного презрения педантизма" и что музыка "прежде всего должна трогать сердца". Хотя он работал в разных музыкальных жанрах, самой известной и самой ценной частью его наследия остаются клавирные сонаты и пьесы. Великолепный музыкант, он нередко выступал как солист, широко используя импровизацию; вот его "концертный" портрет, оставленный современником:
"Он так увлекался и вдохновлялся, что не только играл, но и внешне выглядел, будто был погружен в священный транс: глаза устремлены в одну точку, нижняя губа отвисла, лицо блестит каплями пота..."
Да, он был сыном величайшего музыканта эпохи барокко, но при этом и подлинным сыном своего века века Просвещения, утверждения гуманизма и человеческой личности. В своих сочинениях младший Бах стремился передать богатство нюансов человеческих чувств, прокладывая путь и мастерам венской классической школы (о его влиянии говорил Гайдн), и будущим романтикам-индивидуалистам. Свои клавирные пьесы Бах писал для самого широкого круга исполнителей среди них встречаются вещи, технически совсем несложные, наравне с требующими подлинной виртуозности сонатами и фантазиями; об этом говорит и название шести сборников, выпущенных композитором: "Клавирные сонаты и свободные фантазии в форме рондо для знатоков и любителей".
В концертах исполняются, как правило, камерные сочинения Эмануэля Баха; его клавирные пьесы издавна оставались сферой клавесинистов-"академиков", по определению играющих для довольно ограниченной аудитории. Насколько мне известно, за исключением Глена Гульда, записавшего одну (!) его сонату, ни один из пианистов с мировым именем вообще не включал Баха-сына в свои программы.
Может быть, еще и поэтому такое поразительное впечатление производит новый альбом Михаила Плетнева, целиком посвященный Эмануэлю Баху. И хотя в сознании слушателей исполнительское творчество Плетнева связано прежде всего с именами Чайковского, Рахманинова, Листа и Шопена, ему вовсе не чужд XVIII век об этом свидетельствуют его замечательные, отмеченные индивидуальным подходом и прочтением, записи Моцарта, Гайдна и (что в данном контексте особенно интересно) Доменико Скарлатти. И все же альбом, посвященный К.Ф.Э.Баху, звучит как подлинное откровение еще и потому, что эти практически неизвестные сочинения в исполнении Плетнева становятся насущной частью музыкального обихода. Нет, Плетнев не пытается "осовременить" эти пьесы: он лишь отдает им должное. Легко предположить, что их автору пришлись бы по душе качества современного рояля: многообразие динамических и тембровых возможностей, которыми Плетнев владеет в совершенстве, создают захватывающие музыкальные образы. Плетнев не раз говорил о своей привязанности к импровизации здесь этот его дар проявляется с особенной яркостью: под руками пианиста сонаты и рондо Баха-сына как бы впервые рождаются на свет во всем своем мелодическом и эмоциональном богатстве, поражая мгновенной сменой настроений и душевных движений. В них легко расслышать грядущего Бетховена, каким он предстает в своих ранних сонатах и пьесах малых форм. Исключительно интересна в этом смысле соль-минорная соната, которой открывается альбом (сонату эту Бах исполнял сам, но опубликована она была лишь посмертно вероятно, композитор понимал, что она "не по плечу" современникам): соната начинается со своеобразного поклона в сторону Иоганна Себастьяна в виде вступления, напоминающего бурное начало "Хроматической фантазии и фуги", и, следуя внутренней логике, через "галантные" эпизоды, "дорастает" до бетховенских и даже шопеновских интонаций.
Отличающийся глубоко продуманной композицией, альбом завершается обезоруживающе простым меланхолическим Andante con tenerezza из ля-мажорной сонаты: это как бы прощание с открывшимся нам чудесным миром, в который хочется возвращаться снова и снова.
новый альбом Михаила Плетнева, целиком посвященный Эмануэлю Баху. И хотя в сознании слушателей исполнительское творчество Плетнева связано прежде всего с именами Чайковского, Рахманинова, Листа и Шопена, ему вовсе не чужд XVIII век об этом свидетельствуют его замечательные, отмеченные индивидуальным подходом и прочтением, записи Моцарта, Гайдна и (что в данном контексте особенно интересно) Доменико Скарлатти. И все же альбом, посвященный К.Ф.Э.Баху, звучит как подлинное откровение еще и потому, что эти практически неизвестные сочинения в исполнении Плетнева становятся насущной частью музыкального обихода. Нет, Плетнев не пытается "осовременить" эти пьесы: он лишь отдает им должное. Легко предположить, что их автору пришлись бы по душе качества современного рояля: многообразие динамических и тембровых возможностей, которыми Плетнев владеет в совершенстве, создают захватывающие музыкальные образы. Плетнев не раз говорил о своей привязанности к импровизации здесь этот его дар проявляется с особенной яркостью: под руками пианиста сонаты и рондо Баха-сына как бы впервые рождаются на свет во всем своем мелодическом и эмоциональном богатстве, поражая мгновенной сменой настроений и душевных движений. В них легко расслышать грядущего Бетховена, каким он предстает в своих ранних сонатах и пьесах малых форм. Исключительно интересна в этом смысле соль-минорная соната, которой открывается альбом (сонату эту Бах исполнял сам, но опубликована она была лишь посмертно вероятно, композитор понимал, что она "не по плечу" современникам): соната начинается со своеобразного поклона в сторону Иоганна Себастьяна в виде вступления, напоминающего бурное начало "Хроматической фантазии и фуги", и, следуя внутренней логике, через "галантные" эпизоды, "дорастает" до бетховенских и даже шопеновских интонаций.