Несколько лет назад в Белоруссии стали исчезать известные люди. Не в дебрях Амазонки, не в африканских джунглях, а в самом что ни на есть центре Европы.
В апреле 1999 г. в 49 лет скоропостижно скончался Геннадий Карпенко. В мае того же года без вести пропал бывший министр внутренних дел Юрий Захаренко, в сентябре экс-депутат Верховного совета 13-го созыва Виктор Гончар и его друг бизнесмен Анатолий Красовский, в июле 2000-го оператор ОРТ Дмитрий Завадский.
О том, что явный лидер демократических сил, глава Национального исполнительного комитета (теневого правительства) Геннадий Карпенко умер «не своей смертью», и о политической подоплеке исчезновений заговорили практически сразу. Карпенко, Захаренко и Гончар имели реальное влияние в обществе и вполне могли конкурировать в борьбе за президентское кресло. Гончар ясно заявлял о намерении баллотироваться, Захаренко пользовался большим авторитетом в среде людей в погонах, возглавлял созданный им «Союз офицеров». Обстоятельства его отставки с поста главы МВД не оставляли сомнений в его оппозиционности. Красовский помогал Гончару, и его исчезновение стало дурным знаком для бизнесменов, хоть как-то способствовавших существованию белорусской оппозиции. Завадский выпадает из этого ряда. Он не был ни политиком, ни общественным деятелем.
Cлезы
Когда женское одиночество становится следствием дурного характера, превратностей судьбы, коварства «друзей», фатальных несовпадений, природных или социальных катаклизмов, виновных искать бессмысленно. Когда причиной несчастья становится злой рок, вкладывающий орудие убийства в руки бандита, желание найти виновников неистребимо. Об этом я думала, возвращаясь со встречи с женами Дмитрия Завадского, Анатолия Красовского и Андрея Климова Светланой, Ириной и Татьяной. Кому отольются их слезы? Истории их одиночества разные. Горе и глубина отчаяния одинаковые, если вообще поддаются измерению в каких-то неведомых величинах. Больше всех «повезло» Татьяне. Ее муж Андрей Климов, предприниматель, разделявший взгляды оппозиции, и экс-депутат Верховного совета 13-го созыва, «счастливчик» жив! Его приговорили к шести годам лишения свободы за кражу в особо крупном размере и служебный подлог. Своей вины Андрей Климов не признал, защита настаивала на отсутствии в его действиях состава преступления, а международные и белорусские правозащитные организации заявили о политической подоплеке приговора: в ноябре 1996 г. Климов проявил себя как активный сторонник импичмента президенту Лукашенко.
Увидят ли когда-нибудь своих любимых Светлана Завадская и Ирина Красовская, Бог весть...
Об их мужьях уже написаны горы газетных статей, не осталось ни одной инстанции, куда бы сами они не обращались с просьбой помочь. Светлана и Ирина ведут собственное расследование, скрупулезно собирая документы и публикации, которые уже не помещаются в трех увесистых папках.
Первое время мне казалось, что Дима жив, говорит Светлана Завадская. Я смотрела на реакцию сына. Люди, связанные кровными узами, чувствуют друг друга. К бабкам ходили, так они говорили, что раз ребенок плачет, значит, жив Дима. Сейчас он не плачет. Бережет меня. Однажды случайно увидела, как сын трогал губами Димину фотографию. Иногда он тихонечко плачет, накрывшись подушкой. Раньше мне казалось, что у меня немножко равнодушный медлительный ребенок, ленивый. Сейчас он совсем другой. Так быстро повзрослел. Скоро ему исполнится 11 лет. Иногда он пытается меня успокаивать, говорит, что все будет хорошо, что никто не знает, что с папой случилось. Он ищет совсем простые слова.
Об этом рассказывать невозможно, говорит Ирина. Часто снится муж, и тогда невозможно проснуться. Говорю ему во сне: как хорошо, что ты вернулся, а все мои страдания только сон. Просыпаюсь и опять его нет... Часто плачу, но стараюсь, чтоб никто не видел. Особенно дети. Они меня тоже берегут. Знаю, что плачут, но чтоб не видела я. Хуже всего, когда дети плачут. Взрослые дети.
Их отчаяние сменилось томительным ожиданием, изрядно приправленным дурными предчувствиями, основанными на реальных фактах. В газетных публикациях то и дело появлялась информация о документах, свидетельствующих о причастности властей к таинственным исчезновениям. Начальник следственного изолятора, где приводятся в исполнение смертные приговоры, Олег Алкаев в газетном интервью сказал, что у него есть журнал учета выдачи «расстрельного» пистолета. Даты выдачи совпадают с датами исчезновений Гончара и Красовского.
Светлана и Ирина отказываются верить в невозможность установить имена виновников. Они задают вопросы и не получают ответов. Следователи просят их не мешать работать и говорят, что, если что-то понадобится, их непременно вызовут. Но никто никуда не вызывает. Следствие по делу об исчезновении Завадского уже закончилось. Игорь Аксенчик, адвокат, представляющий в суде интересы матери Завадского, с решением суда не согласен. Он назвал главным подозреваемым нынешнего генерального прокурора Белоруссии Шеймана, занимавшего во времена таинственных исчезновений пост секретаря Совета безопасности.
Александр Лукашенко за все это время делал самые разные заявления. Говорил, что в стране пропадают тысячи людей и нет оснований для того, чтобы истории Захаренко, Гончара, Красовского и Завадского рассматривать отдельно. Говорил, что «готов копать там, где покажут». Говорил, что «Диму надо найти во что бы то ни стало». Неоднократно устанавливали сроки для ответа на вопрос, куда пропали люди и почему именно эти люди, меняли следователей и тишина.
Надежды на то, что в Белоруссии установят истинных виновников, практически нет, считают Красовская и Завадская.
Они уповают на Россию.
Есть попытки ввести всех в заблуждение, говорит Ирина Красовская. На все запросы нам предлагают обращаться к нынешнему генеральному прокурору Шейману, которого адвокат назвал главным подозреваемым по делу об исчезновениях. Не странно ли призывать Шеймана возбудить дело против себя самого? Да и что можно спросить? «Не вы ли отдавали приказ об уничтожении моего мужа, Гончара, Захаренко, Завадского?»
Мы писали уже Путину, Людмиле Путиной, Ельцину, Бородину до его ареста, председателю ПАСЕ, в ПА ОБСЕ, в ООН, «Международную Амнистию», «Хьюмен райтс уотч», Лигу прав человека, выступали в Госдепартаменте США. От международных организаций получаем соболезнования. Они пишут в администрацию президента письма с требованием разобраться и не получают вразумительных ответов.
В России периодически появляется информация об исчезнувших: была передача «Совершенно секретно», показали фильм Павла Шеремета «Дикая охота». И опять молчание. Кажется, что информацию об этом дозируют.
Отстраненные от должностей бывший шеф КГБ Владимир Мацкевич и бывший генпрокурор Олег Божелко в свое время заказывали в России аппаратуру для обнаружения трупов под землей, а потом была дана команда «отставить». То есть в России знали, для чего это нужно. После отставки Мацкевич и Божелко поехали в Россию и длительное время находились там. Они обладали информацией о допросе Павличенко, возглавлявшего СОБР, бойцы которого, по свидетельству Жерносека и Угляницы, исполняли приказ об убийстве Гончара и Красовского.
Многое из того, что опубликовано, похоже на правду. В частности то, что рассказал в интервью находящийся сейчас в Германии полковник Алкаев. Согласитесь, трудно подделать журнал выдачи оружия, где фиксировалось, кому и когда выдавали «расстрельный» пистолет по распоряжению министра МВД Сивакова. В журнале указаны фамилии. И рапорт генерала Лопатика на имя нынешнего министра внутренних дел Наумова, где он утверждает, что приказ на уничтожение Захаренко и Гончара давали лично тогдашний секретарь Совбеза Шейман и министр внутренних дел Сиваков. Этого выдумать нельзя, как и протокол допроса Алкаева. Это реальные люди. После публикаций об этом не появилось опровержений. Не было никакого опровержения после появившихся в прессе обвинений против Шеймана, который, по свидетельству некоторых допрошенных, был генеральным руководителем этих «проектов». Совершенно понятно, что в Белоруссии никто не собирается заниматься реальным расследованием обстоятельств исчезновения политических противников Лукашенко и оператора ОРТ.
Этим летом в годовщину исчезновения Дмитрия Завадского мы были в Москве, говорит Светлана Завадская. На нашу пресс-конференцию в Фонде защиты гласности собрались 39 журналистов. В их числе представители ОРТ, НТВ, ТВ6. Удивительно, что в некоторых газетах написали потом не совсем то, что мы говорили. ОРТ и вовсе проигнорировало. Они показали встречу с мамой. Дима Новожилов (корреспондент ОРТ. Е.Д.) хотел взять у меня интервью, но не сложилось. Похоже, им нравится, когда я плачу, они ждут, что я буду играть роль несчастной. Им нравится снимать плачущую маму, плачущего ребенка, а не искать неопровержимые факты. Когда мы устроили пикет в Минске, нас на улице люди спрашивали, почему мы тут стоим. Мы отвечали, что добиваемся реакции властей и внимания к раскрытию преступления. Чтобы Лукашенко знал, что мы не собираемся отступать. Чтобы люди узнали, в какой стране живут. В телевизионный сюжет попало отрывочное высказывание, из которого можно сделать вывод, что я не в себе. ОРТ занимает позицию Кремля. Что Кремль скрывает? Почему Ельцин не побоялся потребовать от президента Белоруссии освободить Шеремета? А тут ведь люди пропали! Или Россия боится ссориться с Лукашенко? Или хранят и собирают этот компромат, чтобы использовать его для ультимативного варианта решения каких-то проблем?
Версии
Версий исчезновения Димы за это время было много, говорит Светлана Завадская. Осталась одна, хоть что-то объясняющая. Ведь он не политик и не журналист. В мае 2000 г. Дима вместе с Павлом Шереметом был на съемках документального фильма «Чеченский дневник». В Белоруссии к тому времени думали, что Шеремету уже безразлично, что происходит здесь, а потом вдруг испугались и решили, что в отснятом материале было нечто, компрометирующее белорусские власти, связанное с торговлей оружием и именем Шеймана. Диму взяли, чтобы узнать, действительно ли это так. Я знаю, что Диму пытали, и очень сильно. Перестарались. Не могу до конца поверить, что больше не увижу его.
Дима работал с президентом три года, начиная с 1994-го. Дома, как правило, ничего о работе не рассказывал. Он по натуре человек, из которого лишнего слова не вытянешь. Он был в Сочи с президентом на отдыхе. Вряд ли верно предположение, что он поплатился за что-то, что было связано с той частью его биографии. Думаю, что его и выбрали, потому что он честный человек. Не было такой должности «личный оператор», но его так все называли. Дима снимал кулуарные разговоры, встречи. Очевидно, что Лукашенко ему доверял. Во всяком случае, он так говорил. Дима не получал ни подарков, ни большой зарплаты. Мы жили тогда в маленькой квартире с родителями. Многие ему говорили: «Ты попроси, у тебя все будет». Но он этого не делал никогда. Своя квартира у нас появилась, когда Дима ушел на ОРТ. Мне рассказывали, что Лукашенко сокрушался по поводу Диминого ухода и говорил, что у него бы было все, если бы он остался. Вряд ли его исчезновение месть за то, что он ушел. Хотя после всей лжи, с которой мы столкнулись, можно предполагать все, что угодно. Если бы Дима оказался нежелательным свидетелем каких-то событий, то расплата за это настигла бы его раньше. На момент исчезновения Дима уже три года работал на ОРТ. Была еще версия, что Диму убрали для того, чтобы о прежних похищениях забыли. Подняли новую волну, предназначенную для поглощения прежней. Но эта версия не подтверждается ходом последних событий. Все предыдущие версии не подкрепляются фактами. Так что «чеченская» самая вероятная.
Это чистой воды политика, говорит Ирина Красовская, Гончар реально противостоял Лукашенко. Он харизматическая личность, мог из ничего сделать революцию, был популярен в широких кругах и слишком очевидно претендовал на высший пост в стране. Этого не отрицают ни его друзья, ни его враги. Важно, что Гончар был одним из тех, кто помог Лукашенко стать президентом, он хорошо знал его плюсы и минусы. Это послужило толчком, чтобы от него избавиться. Мой муж оказался рядом, и сейчас сложно сказать, случайно ли он исчез вместе с Гончаром. В жизни мало случайностей. Познакомились они так, как знакомятся люди, имеющие общие интересы. Бизнесмен Красовский лояльно относился к оппозиции. Помогал, в том числе и финансово. Он был директором большой коммерческой фирмы «Красико», способной оказать поддержку политической группировке. Не в глобальном масштабе, но мог. Фирма после его исчезновения развалилась. Это как поезд, у которого отцепили паровоз. На месте Красовского мог быть любой человек, оказавшийся в тот момент рядом. Не оказывал Красовский такой уж масштабной поддержки. Никакой бизнесмен не переплюнет государственную поддержку, которую оказывали Лукашенко в ходе избирательной кампании.
27 августа прошлого года все аккредитованные в Белоруссии российские телеканалы, белорусские независимые газеты и радиостанции получили кассету с заявлением бывшего сотрудника КГБ капитана Геннадия Угляницы и одного из лидеров незарегистрированной молодежной организации «Край» Андрея Жерносека, добровольно проводившего расследование об обстоятельствах исчезновения Гончара и Красовского. Угляница сообщил, что готов предоставить записи бесед со свидетелем убийства. Сейчас Геннадий Угляница находится в Норвегии.
Если причастность властей к исчезновениям подтвердят, говорит Татьяна Климова, это станет поводом для процедуры конституционного лишения президента власти. Исчезнувшие люди это то, обо что «спотыкаются» евроструктуры, пытающиеся наладить диалог с Белоруссией. Если «эскадроны смерти» были и остались, люди будут пропадать, и никто за это отвечать не будет. До тех пор, пока не будет предельной ясности в этом вопросе, нас не признают цивилизованной страной.
*
Я хочу сохранить себя, свой внутренний мир, говорит Ира Красовская. Не опуститься до разрушительной ненависти и сведения счетов. Хочу узнать, что произошло с моим мужем. В глубине души есть надежда, что увижусь с ним еще в этой жизни. Я его очень люблю и жду. Буду ждать всегда. Хочу, чтобы те, кто живет здесь и сейчас, задумались. То, что произошло с нами, не страшная сказка, выдуманная нереальным автором. Я знаю цену страданиям и не хочу, чтобы такое несчастье пришло в другие семьи.
становится злой рок, вкладывающий орудие убийства в руки бандита, желание найти виновников неистребимо. Об этом я думала, возвращаясь со встречи с женами Дмитрия Завадского, Анатолия Красовского и Андрея Климова Светланой, Ириной и Татьяной. Кому отольются их слезы? Истории их одиночества разные. Горе и глубина отчаяния одинаковые, если вообще поддаются измерению в каких-то неведомых величинах. Больше всех «повезло» Татьяне. Ее муж Андрей Климов, предприниматель, разделявший взгляды оппозиции, и экс-депутат Верховного совета 13-го созыва, «счастливчик» жив! Его приговорили к шести годам лишения свободы за кражу в особо крупном размере и служебный подлог. Своей вины Андрей Климов не признал, защита настаивала на отсутствии в его действиях состава преступления, а международные и белорусские правозащитные организации заявили о политической подоплеке приговора: в ноябре 1996 г. Климов проявил себя как активный сторонник импичмента президенту Лукашенко.
Просыпаюсь и опять его нет... Часто плачу, но стараюсь, чтоб никто не видел. Особенно дети. Они меня тоже берегут. Знаю, что плачут, но чтоб не видела я. Хуже всего, когда дети плачут. Взрослые дети.
В жизни мало случайностей. Познакомились они так, как знакомятся люди, имеющие общие интересы. Бизнесмен Красовский лояльно относился к оппозиции. Помогал, в том числе и финансово. Он был директором большой коммерческой фирмы «Красико», способной оказать поддержку политической группировке. Не в глобальном масштабе, но мог. Фирма после его исчезновения развалилась. Это как поезд, у которого отцепили паровоз. На месте Красовского мог быть любой человек, оказавшийся в тот момент рядом. Не оказывал Красовский такой уж масштабной поддержки. Никакой бизнесмен не переплюнет государственную поддержку, которую оказывали Лукашенко в ходе избирательной кампании.