...
|
ЛИТЕРАТУРА, МЕМУАРЫ |
Гром ли оглушит, медь ли трубы,
Ветер в оконце ворвется
Не просыпайся! У черствой судьбы
Много печалей найдется,
Чтоб огорошить прямо с утра...
В городе зябко и сыро.
Осень вломилась худая пора
Жесткой окраины мира.
Да, не вставай, на кой тебе ляд?
Лучше заспи воскресенье.
Сам понимаешь не слабый расклад
Сладкое отдохновенье...
Гром ли оглушит, медь ли трубы,
Ветер в оконце ворвется
Не просыпайся! У черствой судьбы
Много придумок найдется...
Пасмурно. Скупо. Серый твой дом
Стынет, рассветом умывшись.
Листик румяный летит за окном.
Спи, воскресеньем укрывшись.
О том, что жизнь туфта и дребедень
Сегодня пишут все кому не лень,
И наипаче профессионалы.
А мне по кайфу каждый Божий день,
И берег, и свалившаяся тень
От валуна, и ветер одичалый...
Величественен Тихий океан,
Чей визави притихнувший вулкан.
За днешний мир я выпил сто с прицепом!
Я всем пишу, забив на адресат,
А коли некто будет строчкам рад,
Соотносясь с последними, как с небом,
Никто об этом не расскажет мне,
Ну, разве шестикрылый, да во сне.
Не смертному об этом думать ныне.
Пишу в тетрадке чем не на песке?
Пытаясь сформулировать в строке,
Как дивные ипатки тонут в сини,
Как пасмурный мужчина, океан
Вздыхает. Ветерок, как хулиган,
Свистит окрест пронзительно и круто.
В волнах две нимфы промелькнули, как...
Сравнений нет? Шепчу себе: «Никак»,
Хотя в башке всегда сравнений груда,
Но не нужны... Я выпью за закат
И волн великолепнейший накат,
За то безлюдье, что со мной сегодня.
Едва ли жизнь всего лишь лабуда,
Как за нее цепляются, когда
Ее уводит волюшка Господня!
И метроном бытья сбоит тогда,
А сердце чует подошла беда,
И остается времени немного.
Строка банальна? Вам не до того?
Словечки типа: это ничего,
Мол, потерпи, мы все в руках у Бога
Едва ли вас утешат в час такой.
И будет драгоценен день любой...
Ничто не смогут сделать эскулапы,
Когда обжора Смерть к вам подойдет,
И предпоследний раз душа вздохнет,
И безобразная протянет лапы...
О ком я это?.. Может о себе,
О марше Фридерика, о судьбе,
И об индифферентном океане,
Зане ему все это до балды,
Как джаз коту, как мне теперь мечты,
Что спрятаны в потертом чемодане.
О ком я это?.. Может быть о той
Конкретной, шаловливой, молодой,
С которой пил намедни для разгона,
И ей сыграют лабухи в свой час.
Поляк сработал музыку для нас,
В минуты тишины, во время оно...
О ком я это?.. Может быть, о вас,
Никто не знает, что нам день припас,
Что приключится в данную минуту,
Ты слышишь, незнакомец, о тебе
Я говорю, точнее о судьбе,
Что завсегда готова на причуду...
Посланиям до фени адресат,
А некто прочитает буду рад.
И эта мысль не чепуха, ей-Богу.
Час сумеречный мне домой пора...
Сегодня тщится выйти во вчера,
В маренго пряча пыльную дорогу.
Открывая в задымленный шалманчик двери,
С удивлением слышишь анданте Антонио Сальери,
И в мозгах оживает история о двух музыкантах,
Неоднозначная в известных мне вариантах...
Капуччино, эспрессо, болтовня о жизни,
Что-то там о работе, разборках, фильмах, дороговизне
Все это вкупе с алкоголем развеяться помогает
Вдалеке от любых столиц... К шести наступает
Тьма за грязными окнами зимнее время.
Хриплые выкрики, анекдоты, хохот, пьяное племя
Развлекается, как умеет, под сочиненье маэстро.
Жесткий мат совпадает с легкой кодой оркестра.
С утра холодный, моросящий дождик,
Сограждане в нарядах ширпотреба,
Со мною рядом выпивший художник,
Болтающий о выкрутасах неба,
О том, что край земли нас держит сильно,
И вырваться отсель безумно сложно,
О том, что здесь паршиво, но стабильно,
Хотя порой так тошно невозможно!
О том, что нам нелепым так и надо!
В краях далеких вовсе охренеем!
...И мы берем по «Островной» на брата,
И молча пьем стремительно пьянеем.
Наверно, прав он, где еще так много
Нам дарит небо образов ненастья?
А под ногами мокрая дорога,
В конце шалман надежда на участье...
Городок, состоящий в близком родстве с океаном,
Городок, над которым небо сделано для меня на заказ,
Городок, похваляющийся порядочным рестораном,
В котором когда-то звучал и хард-рок и джаз,
Мне осточертел своими кровавыми драками,
Стрелками и конфликтами, драконами мрака и нищетой,
Зодчими замков воздушных, крайне тупыми служаками
И самою длинной, самой морозной зимой!
Но, как посулил недавно друг хладоносный ветер,
В благоприятном будущем я превращусь в облачко и привет!
Мир в незнакомых краях мне покажется, странен и светел...
По городку будет мучить тоска много лет...
Бродит в убранстве белом нахлынувшая зима,
Окнами тысячеглазыми вспыхивают дома.
И торжествует Вертумн в наших неладных краях,
И многосильна тоска, будто молитвой монах.
Специалист по простуде морозец-прохвост
Употребляет пространство от переулков до звезд,
Он, как блюститель порядка, выгнал с бульвара шлюх,
Действием напоминая здесь, простите, не юг.
Здесь, на окраине мира, рыщет Вервольф впотьмах,
А воздух многажды прострелен сведущими в стволах.
Не потому ли Муза, ежась в глухой тишине,
Диктует намного реже, чем грустит о родне?..
Как странный нелюдим я прячусь в лес сосновый,
Я корефан дерев и толкователь мовы
Борея, что с утра работал на износ
И в чем-то увещал настырно и всерьез!
Как заурядна жизнь, когда в стране неладно,
И на душе порой бездомно и досадно.
Нас в душных городах давно обстало зло,
И ухмыляется Баал-Зебуб зело!..
Как странный нелюдим прижмусь к морщиноствольной
Сосне и прошепчу: «Мне задышалось вольно,
Я чую ласковость твоих гамадриад
Блазнительных, я им необъяснимо рад».
Мне в милость эта глушь, дерев великолепных
Игольчатый наряд и роскошь трав целебных,
И даже старых пней труха любезна мне,
Блаженно и легко, как будто в полусне...
Присяду отдохнуть, сомжарив очи буду
Я слушать тишину, что царствует повсюду,
Смолистым воздухом наполнена душа,
К ней эльфы добрые слетаются кружа.
Какая лепота! окрестный мир так весок,
Я столько углядел его чудесных фресок
Их образы теперь присутствуют во мне...
Извилистой тропой брожу я в тишине.
Над лесом твердь небес лазурится и дышит,
Хоромы облаков, где в незаметной нише
От божеских трудов почиет ангел мой
Хранитель лучших сфер, крылатый, золотой...
Южно-Сахалинск
© "Русская мысль", Париж,
N 4416, 4 июля 2002 г.
|
... |
|
|
|
|