Решение жюри XXIV Московского международного кинофестиваля произвело шоковое впечатление
«Гран-при» присужден одной из самых слабых конкурсных картин, к тому же переделанной из телесериала, фильму братьев Тавиани «Воскресение». Успех этой вялой и поверхностной экранизации можно объяснить разве что тем, что жюри фестиваля в этот раз возглавлял писатель Чингиз Айтматов. Возможно, таким экстравагантным образом ему вздумалось поощрить интерес кинематографистов к большой литературе. Решение жюри тем более удивительно, что в конкурсе на этот раз были и явные фавориты, и явная интрига. На снимке:Главный приз «Золотой Св. Георгий» фильму «Воскресение» итальсянских режиссеров Паоло и Витторио Тавиани. Вручает Олег Меньшиков (справа).
Несомненными лидерами конкурса (по крайней мере, с точки зрения прессы) были две картины: «Чеховские мотивы» Киры Муратовой и «Кукушка» Александра Рогожкина.
Муратова это Муратова. Ее или любят, или ненавидят. После просмотра одна весьма почтенная дама-киновед почти кричала: «Это издевательство над семьей, это издевательство над Церковью, это издевательство над зрителем!» Более спокойные недоброжелатели высказывались в том духе, что Муратова опять сняла фильм «для тридцати эстетов». Как известно, на аргумент «а мне не нравится!» возразить нечего.
Насчет издевательств. Муратова сняла фильм про то, что люди бывают жалки, смешны, нелепы, ужасны. Про то, что они не понимают друг друга, а слова только мешают взаимопониманию и ожесточают сердце. Про то, что они бывают менее свободны, чем животные. Что можно возразить на это? Ингредиенты черно-белая пленка, смесь профессиональных актеров (Филипп Панов, Жан Даниэль, Наталья Бузько, Георгий Делиев, Нина Русланова, все прекрасны) и вовсе не актеров, фантастические костюмы Георгия Хвастова. Снято одной камерой, ясное дело. Фирменные речитативы: кто слышал, знает; кто не слышал, объяснять бесполезно. Чеховские персонажи (из злобного рассказа «Тяжелые люди» и популярной в последнее время «Татьяны Репиной») чувствуют себя в новорусских (точнее, новоукраинских) обстоятельствах не хуже, чем в старорусских. Основное действие происходит в церкви (не в абстрактной «церкви», а в Свято-Рождественском храме села Усатово, что в Одесской области) во время чина венчания. Эффект эта адская смесь вызывает разный, но непременно гипнотический. Даже те, кто после сеанса громко плевался, не уходили.
Рогожкинская «Кукушка» это сказка про то, как осенью 1944 г. два крепких парня, финский снайпер Вейко и русский капитан Иван, чудесным образом спасшись от смерти (финн) и СМЕРШа (русский), проводят зиму у хозяйки волшебного хутора в Лапландии и дарят ей двух белоголовых сыновей-близнецов. Фильм этот наполовину «кино для всех» (которым, собственно, Рогожкин и славен), наполовину попытка преодолеть стереотипы того же самого «кино для всех».
Там, где режиссер остается в русле «Особенностей национальной охоты», у него все получается. Там, где он пытается раздвинуть рамки жанра, зритель начинает скучать. Когда замечательный актер Вилле Хаапсало (слева на снимке; справа Чингиз Айтматов) в течение получаса пытается освободиться от цепи, которой его приковали к скале за дезертирство, хочется переключиться на другой канал, тем более что все это происходит в начале фильма и совершенно ясно, что герой так или иначе выпутается. Когда женщина-саамка возвращает бедного финна, подстреленного эмоциональным русским Иваном, из долины смертной тени (долину, вкупе с ангелом смерти мальчиком-блондином в белой рубашке, показывают долго и подробно) с помощью отменно длинного битья в барабан, переходящего в лай, становится неловко. В общем, та часть фильма, где Рогожкин играет на чужом поле, не задалась.
К счастью, попытки режиссера встать на котурны относятся, так сказать, к обрамлению центральной новеллы. Сама история вынужденного взаимодействия трех людей разных культур, не имеющих общего языка: финского студента Вейко, русского солдата Ивана и хозяйки саамского хутора Анне, получилась нежной, смешной и легкой. И, между прочим, непростой, не сводимой к анекдоту или плоской морали.
Занятно, что «общедоступный» Рогожкин так же, как «элитарная» Муратова, делает центральной тему взаимонепонимания людей. И у него слова разделяют людей, а жесты соединяют. Издевательство над семейными ценностями тоже налицо: положительная героиня радостно занимается любовью с обоими доставшимися по случаю мужичками. А кроме того, Рогожкин явно оскорбляет русский народ: Иван у него выведен куда более бестолковым и агрессивным, чем Вейко. Однако почему-то к Рогожкину моральных претензий никто не предъявляет. Почему? Потому что нетривиальное содержание в стандартной упаковке редко вызывает раздражение, а похожее содержание в нетривиальной упаковке (как у Муратовой) действует на зрителя с твердыми правилами, как красная тряпка на быка.
Итак, у жюри (при желании) был выбор между достойными образцами «авторского», «сложного» кинематографа и кинематографа «простого», «массового», «народного». Любой исход борьбы между «Чеховскими мотивами» и «Кукушкой» имел бы значеник. Триумф Муратовой означал бы, что Москва это место, где выше всего ценится индивидуальное художественное высказывание, победа Рогожкина ориентацию фестиваля на крепкое ремесло. И в том и в другом случае возникла бы определенность, стало бы ясно, какая часть кинопроцесса (убогое, но точное слово) попадает в зону особого внимания Москвы. Нынешний фестиваль мог бы стать моментом самоопределения, обретения лица. Но этого не случилось. Жюри предпочло пренебречь представившейся ему блестящей возможность и дать «Гран-при» манной каше.
Правда, Александр Рогожкин получил в утешение приз за режиссуру, а сыгравший дезертира-студиозуса Вилле Хаапсало Серебряного Св. Георгия за лучшую мужскую роль. «Чеховские мотивы» не получили ничего, кроме неформального «Золотого слона» (приза Гильдии кинокритиков), что в данном раскладе, видимо, и к лучшему.
Св. Георгий за лучшую женскую роль достался японской актрисе Микако Итикава, которая сыграла в японском фильме «Синева». Фильм представляет собой чрезвычайно неторопливое повествование про сложное взросление японских подростков женского пола, первую любовь между девочками-одноклассницами и выбор жизненного пути. Актриса действительно очень красива, фартушек и гольфы ей к лицу. Почему дали ей, а не, например, Милле Йовович, сыгравшей роль роковой и преступной Эйрин в ленте американского ветерана Боба Рейфелсона «Дом на Турецкой улице»? В чужие головы не влезешь.
Специальный приз жюри получила иранская картина «Зов земли» режиссера Вахида Мусаяна. Это решение никаких эмоций не вызывает: лента милая, хотя крайне несамостоятельная. Очень многие болели за комедию датчанки Хеллы Йооф «Все кувырком», один из немногих «смотрибельных» фильмов конкурса, но ей ничего не досталось. Кстати, если посмотреть на конкурс с точки зрения проката, то картин, которые годятся для нормального, нефестивального показа, найдется немного. Два «русскоязычных» фильма Муратовой и Рогожкина. Ну, может быть, «Торжество Едермана» австрийца Фрица Ленера из-за того, что там любимый в России Клаус-Мария Брандауэр. В известной степени упомянутый «Дом на Турецкой улице» чрезвычайно замедленный триллер по мотивам Дэшила Хэммета. Пожалуй, и все. Остальные конкурсные фильмы можно смотреть только по служебной надобности, и то даже профессионалы далеко не все выдерживают. Загадочна душа российского фестивального отборщика.
одной из самых слабых конкурсных картин, к тому же переделанной из телесериала, фильму братьев Тавиани «Воскресение». Успех этой вялой и поверхностной экранизации можно объяснить разве что тем, что жюри фестиваля в этот раз возглавлял писатель Чингиз Айтматов. Возможно, таким экстравагантным образом ему вздумалось поощрить интерес кинематографистов к большой литературе. Решение жюри тем более удивительно, что в конкурсе на этот раз были и явные фавориты, и явная интрига.
где он пытается раздвинуть рамки жанра, зритель начинает скучать. Когда замечательный актер Вилле Хаапсало (слева на снимке; справа Чингиз Айтматов) в течение получаса пытается освободиться от цепи, которой его приковали к скале за дезертирство, хочется переключиться на другой канал, тем более что все это происходит в начале фильма и совершенно ясно, что герой так или иначе выпутается. Когда женщина-саамка возвращает бедного финна, подстреленного эмоциональным русским Иваном, из долины смертной тени (долину, вкупе с ангелом смерти мальчиком-блондином в белой рубашке, показывают долго и подробно) с помощью отменно длинного битья в барабан, переходящего в лай, становится неловко. В общем, та часть фильма, где Рогожкин играет на чужом поле, не задалась.