...
|
РОССИЯ СЕГОДНЯ |
Уверяют, что вопрос о том, восстанавливать или нет памятник Дзержинскому, ничуть не волнует москвичей: у них, мол, другие заботы.
Будь это так, общественный интерес к теме оказался бы совсем мимолетным. Теперь, однако, появилось свидетельство, что этот интерес не угас и за двадцать дней: хоть и с запозданием, но стало известно, что во время двух теледискуссий о памятнике 4 и 5 октября (по прошествии трех с лишним недель после скандального заявления Лужкова о желании вернуть изваяние на Лубянку) потребление воды по Москве падало, как при трансляции ответственных футбольных матчей. Это значит, что народ припадал к телевизорам. Заведомо слушали даже те, кто давно для себя все решил. Слушали не зря, ибо открылись важные вещи.
Во-первых, что «продзержинская» позиция защите не поддается. При трогательном неумении полноценно отстаивать свою точку зрения (маленькие исключения не в счет) противники реставрации одержали убедительную победу.
Во-вторых, защищая Дзержинского, его поклонники против своей воли дополняли доводы его врагов. Например, бывший разведчик Любимов. Что уж говорить о Жириновском!
Если вдуматься, иначе не могло быть и не будет. По сути мы увидели черновик подготовки к предложенному Лужковым городскому референдуму на тему, возвращать ли статую на прежнее место.
Но удивительная вещь: победившая сторона рассуждала о чем угодно о безнравственном Плеханове, об эмиграции Мартова, об истукане чекиста как произведении искусства, о том, что памятники сносить вообще-то нехорошо, а запрещать плебисциты и вовсе дурно, только не о главном. Главный адвокат «невозвращения» Юрий Афанасьев говорил так темно и вяло, что многие приняли его за сторонника Дзержинского. Как историк он мог бы привести страшные цифры расстрелянных в подвалах ЧК, рассказать, сколько палачей навек оглохли от своей тяжелой работы, сколько несчастных было утоплено на баржах, сколько взято в заложники и затем казнено, сколько отправлено в концлагеря (Дзержинским же и изобретенные); рассказать, как истребляли интеллигенцию, купечество, духовенство, офицерство, как свирепо подавляли рабочие и крестьянские восстания, как срезали под корень историческую Россию.
Он мог бы назвать также имена людей, откупившихся от расстрела. Таких было немного, потому что в ЧК требовали воистину исполинские взятки.
Ничто из этого не прозвучало, но для молодежной аудитории, на 90% ни о чем таком не ведавшей, хватило и каких-то обмолвок.
Понятно, что в ходе подготовки к референдуму СМИ проснутся и все это будет внятно, многократно и громко доведено до сведения каждого москвича. Будет постоянно цитироваться рассказ о юношеской мечте поляка Дзержинского иметь шапку-невидимку, которая позволила бы ему безнаказанно истреблять москалей. Участник спора о. Артемий Владимиров сказал об этом совсем вскользь как человек благовоспитанный и помнящий, что у большевиков нет отечества. Он не добавил того, что обязательно добавят (не сомневайтесь!) некоторые СМИ: «Мечта польского русофоба сбылась».
Что сможет этому противопоставить поклонник Дзержинского режиссер Михалков-Кончаловский, на которого было неловко и стыдно смотреть? Или всех переубедит блистательный аграрий Харитонов? А Жириновский будет кричать: «Феликса на Лубянку, компартию запретить!» смущая слабые умы старух?
У застоявшихся демократов появится повод заново поточить когти на красных, которым, за малоталантливостью, будет нечем крыть. Слова Андрея Макаревича «Отсутствие памятника на Лубянке памятник победе свободы в России» станут крылатыми. Фраза «Дзержинский заботился о беспризорных» уже получила продолжение: «...сперва убив их родителей».
Михалкову (который Кончаловский) ему что? Он обдернет свой кургузый пиджачок и уедет к себе в Америку. Шишки будут сыпаться на Лужкова, рискующего надорваться под тяжестью железного Феликса. Лужкову и достанется роль лучшего друга костолома, кровопийцы, ненавистника России, основателя ГУЛАГа. Против своей воли наш мэр будет вынужден защищать «чрезвычайки», «тройки», соловецкий ад, ему придется противостоять Патриарху Алексию, выступившему против воскрешения зловещего символа.
Замелькают заголовки «Лужков хочет опозорить Россию», мэры крупнейших городов мира откажут ему от дома (ибо получат соответствующие письма от правозащитников), Москва утратит шанс принять Всемирную выставку 2010 года (выставочный комитет не любит такие города, где ставят памятники палачам). Лужков забыл пословицу: не буди лихо, пока спит тихо.
Не вернут предмет спора на Лубянку предмет будет так же спокойно стоять, куда приткнули. Окажется ли таким же стоиком московский мэр? Его противник Немцов не зря так радостно ухватился за идею референдума. Лужков рискует ополовинить свой рейтинг и повысить немцовский. Поражение Дзержинского все воспримут как вотум недоверия Лужкову. А там кто знает? Немцов ведь не с улицы, уже возглавлял один субъект федерации.
Французский президент де Голль ушел в 1969 г. в отставку и из политики, проиграв референдум по вопросу административного устройства. Лужков и ему собирается ставить в Москве памятник. Это что, воспоминание о будущем?
Нам всем будет очень не хватать Юрия Михайловича.
ДАРЬЯ ГОРЯНИНА
Москва
© "Русская мысль", Париж,
N 4427, 17 октября 2002 г.
|
... |
|
|
|
|